Наташа Полли - Часовщик с Филигранной улицы

Рука с чашкой застыла возле губ Таниэля. Ему с трудом удалось скрыть свое потрясение, и после небольшой паузы он заставил себя отхлебнуть из чашки, но ему было трудно сделать глоток. Итак, Мори или кто-то еще следил за ним. До боли в пальцах сжав ручку чашки, он пытался оценить, с какого момента это происходит. Если с самого начала, то им известно, что он работает на Уильямсона. Ему никогда не приходило в голову скрывать свои долгие визиты в подвал Хоум-офиса. Но если бы они об этом узнали, то уже давно затащили бы его на какой-нибудь пустой склад и расспросили с помощью пары крепких плоскогубцев. Следовательно, это началось недавно. Таниэль как будто чувствовал у себя за спиной чье-то тяжелое дыхание, он покрылся гусиной кожей, и вместе с этим пришло четкое осознание, что сейчас сама его жизнь может зависеть от его способности, не показывая виду, немного поболтать, допить свой чай и покинуть дом до рассвета.

– Мне не требуется особенно много времени на сон, и я с удовольствием за вами поухаживаю.

Однако он допустил слишком долгую паузу. Когда до Мори дошел смысл его слов, его плечи поднялись и две маленькие морщинки между бровями стали глубже. Таниэль бросился к лестнице, но Мори оказался проворнее и перекрыл ему дорогу прежде, чем Таниэль достиг площадки. Увидев руку Мори у себя на груди, он перекрестным движением тоже уперся рукой ему в грудь.

– Мне придется столкнуть вас с лестницы, если вы сейчас же меня не пропустите, – тихим голосом произнес Таниэль.

– Не надо. Я не следил за вами, это не то, что вы думаете, пожалуйста, – он говорил надтреснутым голосом, и Таниэль чувствовал через жилет, как бьется его сердце. – Я не следил за вами. Я думал, что вы сами мне это сказали. Вы собирались мне это сказать. Я устал, и я путаюсь, когда… вы слышали, как это случалось со мной раньше. Я отвечаю не на тот вопрос, отвечаю на вопрос, который вы еще только собираетесь задать, а не на тот, который уже задали.

– Что вы имеете в виду?

– Я… помню то, что возможно, а если этого не происходит – забываю, – сказал он, не двигаясь с места. – Вы только что могли это наблюдать. Вы забыли купить ноты, и поэтому я забыл, как играть эту музыку. Вы как раз собирались рассказать мне о встрече в гостинице, – повторил он. – Вы собирались.

– Что значит «помню»? – спросил Таниэль, не убирая руки с его груди.

– Я имею в виду, что я не видел этого, не знал об этом и не пришел к этому логическим путем.

– «То, что возможно».

У Мори дернулось плечо и, хотя он не оглядывался, было ясно, что он помнит о крутой лестнице у себя за спиной. Таниэль не давал ему отодвинуться.

– Прошлое, – сказал Мори, проведя пальцем линию в воздухе, – это то, что было и есть. Будущее, – он показал испещренную линиями ладонь, – это то, что возможно.

– Продолжайте.

– Я вижу вероятные вещи очень отчетливо, как будто это недавнее прошлое… именно поэтому я их так часто путаю. Маловероятные вещи предстают обрывочными, как что-то произошедшее много лет назад, потому что перед ними нагромождены часы или годы более вероятных событий.

Цикада на часах в мастерской успела качнуть маятник четыре раза, прежде чем Таниэль снова заговорил. Мори не мог смотреть на него так долго.

– В вашей тетради… в дневнике. Вы описали сегодняшний день, но ошиблись.

– Это не дневник. Это для… – он сделал над собой усилие, – из всего, что может произойти, происходит только что-то одно, но вначале я знаю обо всем. Иногда маловероятные вещи гораздо лучше или интереснее, чем то, что вероятно. Поэтому я их записываю, чтобы сохранить как свидетельство, когда я о них забуду. Это тетрадь для мертвых воспоминаний. Сегодня я лишь чуть-чуть ошибся, меньше, чем обычно. Я сделал эту запись десять лет назад, когда и подумать не мог, что в будущем покину Японию.

Таниэль стиснул зубы. Ему хотелось сказать, что все это чепуха, но все написанное было почти верно. Если бы шарик рулетки остановился на другом номере, Грэйс не наткнулась бы на него, и Фэншоу не подошел бы к нему как раз в ту минуту, когда он собирался купить ноты. У Таниэля было бы время купить их и заодно вспомнить, что в документах Форин-офиса значилось, что сегодня, четырнадцатого, день рожденья Мори; он вернулся бы домой вовремя, купив по дороге украшенный сахарным лебедем торт и дешевое красное вино. В этот теплый вечер они вышли бы в сад. Было совершенно ясно, что это теневая память, так же ясно, как его гипотетическая гибель в «Восходящем Солнце».