Наташа Полли - Часовщик с Филигранной улицы

– Да, – сказал Таниэль, – однако странным будет обрушить на чью-то голову каменную стену, потому что вы этого человека недолюбливаете.

– Не в этом суть, – возразила Грэйс. – Мацумото, ты говорил о совпадениях, но это не совпадение. Ты ведь упомянул других погибших?

Подкравшиеся к ним племянники Таниэля попытались схватить вторую птичку, но она, вспорхнув, пролетела немного над столом, потом села, но снова взмыла вверх, когда мальчики погнались за ней. В полете ее металлические крылышки мелькали так быстро, что издавали нежный вибрирующий звук – чистый и солнечно-желтый. От этого у Таниэля появилось странное ощущение, как будто вокруг стало по-весеннему светло, несмотря на то, что в этот пасмурный зимний день в зале горели свечи. Он тряхнул головой и снова прислушался к тому, что говорил Мацумото.

– …не знаю. Мне было только восемь лет, когда погиб Такахиро. Мне кажется, нужно по-настоящему хорошо знать Мори, чтобы отличить, когда поезд случайно сходит с рельсов, а когда – потому что в нужный момент он отвлек машиниста.

– Он не станет устраивать крушение… – начал Таниэль.

– Таниэль живет у него, – прервала его Грэйс. – А меня он не любит.

– В таком случае я бы на вашем месте попросил, чтобы меня отправили работать при посольстве в Марокко, – обратился к Таниэлю Мацумото. – Пока она не попала под омнибус.

– Боже мой, не станет он этого делать! В течение трех месяцев он не предпринял ни одной попытки толкнуть вас под омнибус, сомневаюсь, что он сделает что-либо подобное теперь.

Не желая слышать их возражений, Таниэль подозвал официанта. Грэйс подняла брови, услыхав, что он просит принести горячей воды.

– Вы контрабандой пронесли сюда собственную чайную заварку?

– Да, прошу прощения. Я не люблю шампанского.

Она поцеловала его в макушку. Он уловил летний, с примесью итальянских пряностей, запах ее духов, который сегодня был слишком резким. Мацумото внезапно встал и заявил, что должен идти, чтобы вовремя попасть на поезд, поэтому они оба пошли его проводить; снаружи все еще шел снег, и они рассмеялись, когда Мацумото опереточно напыщенным жестом раскрыл над головой зонт. Таниэль, попрощавшись, повернул назад, но Грэйс, шелестя шелковым шлейфом своего свадебного платья, проводила Мацумото до самых дверей. Он взял ее за руку.

– Знаешь, – мягко произнес он, слегка понизив голос, – в течение двадцати лет Мори жил, не пытаясь опрокинуть на Такахиро стену. Если вы собираетесь оставаться здесь… ну что ж. Тогда тебе следует заранее продумать, как поступать в случае, если ты почувствуешь, что он вознамерился совершить нечто непоправимое.

Грэйс кивнула, соглашаясь.

– У меня есть одна смутная идея.

– Лучше бы она не была смутной.

– Она и не будет. Когда я обдумываю что-либо, что собираюсь сделать, он узнает об этом в ту же секунду, поэтому я стараюсь удерживать этот процесс в состоянии незавершенности.

Для Таниэля их голоса окрасились в один цвет со снегом.

– Ты и в самом деле так можешь? – спросил Мацумото с выражением обеспокоенности на лице.

– Понимаешь, это как если бы ты хотел перемножить два больших числа: с приложением некоторого усилия ты можешь произвести умножение в уме, но если тебе лень это делать, ты не активизируешь это действие, пока не возьмешь в руки счеты.

– Да, – сказал Мацумото после некоторого раздумья, глядя на снег снаружи, – я вижу, что ты имеешь в виду. Ты достаточно умна для того, чтобы, если дойдет до дела, решить эту задачу. Хорошо, желаю тебе удачи, а мне пора идти.

Она протянула ему руку для рукопожатия, но он отступил назад, поклонился и пошел к воротам, оставив ее с неуверенно повисшей в воздухе рукой.

– Иди к нам, – позвал ее Таниэль, – с ним все будет в порядке.

Она вернулась к столу, на ходу потирая озябшие руки.

– Я в этом не сомневаюсь. В Париже ведь есть и опера, и балет.

Лорд Кэрроу, выразив сожаление, объявил, что через полчаса его ждут в Конногвардейском полку, после чего прочие члены семьи группами по два-три человека неспешно покинули банкетный зал. Таниэль ожидал Грэйс, прощавшуюся с последними гостями, у подножия гостиничной лестницы, где их ждал заказанный на ночь номер. Поднимаясь по ступеням, Грэйс неловко подхватила шлейф своего свадебного наряда – ей никогда прежде не приходилось носить таких длинных платьев. Таниэлю пришлось замедлить шаг, чтобы идти с ней рядом; он держался как можно ближе к стене, стараясь не соприкасаться с Грэйс локтями.