Наташа Полли - Часовщик с Филигранной улицы

– Пиджак лучше, чем эти идиотские кимоно, – заметила Грэйс.

– Я с ним поговорю, – сказал Мацумото.

– Мацумото! Ты ведь просто не можешь смириться с мыслью, что есть кто-то, кто относится к тебе без восторженного обожания… так ведь? Ты не хочешь меня слушать? Я ведь разговариваю сама с собой, – пробормотала она вслед отъезжающему лифту.

Таниэль облокотолся на балконные перила и смотрел вниз, чтобы не пропустить взрыва, если он вдруг последует. Грэйс встала рядом с ним.

– Вы огорчились из-за меня, правда? – спросила она. – От того, что я сделала с деревьями.

– Нет. Я просто немного нервничаю оттого, что расстаюсь с привычной жизнью. Только и всего.

– Мори все еще отказывается прийти? – спросила она после паузы.

– Он не придет.

– Я знаю, вам бы этого хотелось, но я рада.

Таниэль посмотрел на нее сбоку.

– Он не колдун. Он просто одинокий человек, которому не с кем поговорить, кроме механизма в виде осьминога.

Грэйс подняла брови.

– Таниэль, проснитесь, наконец. Он помнит о будущем все, кроме произвольных событий. То есть все, за исключением результата при подбрасывании монеты или игре в кости. Вращающихся магнитов, вроде произвольного сцепления шестеренок у Катцу. Он ощущает движение эфира. Ему все становится известно, когда вы еще только собираетесь что-нибудь сделать, потому что электрические колебания в вашем мозгу приводят эфир в движение. Неужели все это не вызывает у вас ни малейшего беспокойства? Ведь это означает, что он знает, как вызвать ваше доверие, знает, как заставить вас изменить свои намерения.

– Я это знаю. Я бы никогда больше не подошел к фортепьяно, если бы он не подстроил мою встречу с Артуром Салливаном. То, что делается с определенной целью, вовсе не обязательно плохо.

– Но вы бы ничего не узнали, если бы он сам этого не захотел. Я его боюсь, потому что думаю, что, если я окончательно ему надоем, он сможет вас убедить, что и вы от меня устали.

– Было бы славно, если вы хотя бы на минуту допустили, что здравого смысла во мне все же чуть больше, чем у цыпленка, – мягко произнес Таниэль. – Я живу с ним бок о бок и научился различать, когда он намеревается что-нибудь устроить.

– Я ведь не имею в виду, что вы глупы. Я думаю, что вы обычный человек, работающий клерком и время от времени музицирующий, а Мори – гений, умеющий создавать целые миры. Я просто… пытаюсь объяснить вам свою тревогу, только и всего.

Таниэль выслушал ее молча. Внизу возле пагоды Мацумото отыскал Юки. Таниэль думал, что интересно было бы сфотографировать этих двоих вместе: один – во фраке, с ирисом в петлице, другой – в линялом кимоно с засученными рукавами, несмотря на то, что в воздухе уже кружатся снежинки.

– Я понимаю, о чем вы говорите, но думаю, что вы неверно его оцениваете.

– Это не так. Я уверена, что, пока вы рядом с ним, вы не сможете принимать решения самостоятельно.

– Грэйс, мы собираемся пожениться. Он этим недоволен, но мы ведь не изменили наших намерений.

– Да, и это заставляет меня волноваться еще сильнее, – прошептала она. – У меня ощущение, что нас еще ждут сюрпризы с его стороны.

Таниэль отрицательно покачал головой.

Грэйс помолчала.

– Вам не приходило в голову, что ясновидение и изготовление бомб – не взаимоисключающие вещи? Подумайте, ведь он мог сделать бомбу, чтобы заманить вас на Филигранную улицу. Как бы то ни было, он знал, что ее подложили, но ничего не сделал, чтобы ее обезвредить.

– Конечно, всегда можно сбросить его с крыши просто на всякий случай.

Грэйс вздохнула.

– Хорошо бы Мацумото поторопиться. Я промерзла до костей.

– Тогда давайте спустимся вниз. Мне в любом случае надо возвращаться назад.

– Зачем? У вас какие-нибудь планы?

– Мне надо получить некоторые заказы, – солгал он; было бы жестоко сказать ей, что ему просто хочется в этот последний вечер побыть дома как можно дольше.

Таниэль застал Мори уговаривающим Катцу слезть со шкафа, где тот устроил себе гнездо из украденных в мастерской фольги и пружинок. С некоторых пор осьминог полюбил блестящие вещи и коварно упрятывал их в недосягаемое для Мори место. Встав на цыпочки и схватив Катцу обеими руками, Таниэль снял его со шкафа. Осьминог обвился вокруг его руки и не желал ее отпускать.

– Дело, по-видимому, в вашей запонке, – с выражением безнадежности произнес Мори. – Извините меня, я, честное слово, не настраивал его так, чтобы он все это проделывал, это его произвольно сцепляющиеся шестерни, знаете, все равно как если бы при бросании монеты двенадцать раз подряд выпадала решка…