Антон Чиж - Бой бабочек

– Икоткин лежит мертвецки пьяным.

– Икоткин? Пьян?! – не веря своим ушам, проговорил Александров, что вызвало у пристава презрительную усмешку: «Ох уж эти театральные, строят из себя невинность». – Да как же он… Он же и пива не пьет…

– Как вы с господином Левицким прибыли на сцену, сразу отправился за ним, подумал, что Икоткин понадобится, – четко отвечал юноша, вызвав у пристава светлое чувство: «И в театре есть умные головы». – Нашел на летней веранде ресторана. Уже без чувств. Официант сказал, что Икоткин влетел на кухню, схватил графинчик водки и залпом опорожнил. После чего сделал три шага и упал, пробормотав: «Ведьма». Повара это слышали. Его подняли и отнесли на задний двор. Если господин пристав желает его допросить, то потребуется ждать не менее трех-четырех часов, пока придет в чувства. Или больше. Икоткин непьющий, организм не выдержал удара водки.

Вслух хвалить юношу Левицкий не стал, еще не хватало, но про себя отметил: какой толковый малый растет под крылом старика Александрова. Надо бы с ним завести приятельские отношения. С прицелом на ближайшее будущее, так сказать.

После такого доклада Александрову ничего не осталось, как только развести руками.

– Ну, Евгений Илларионович, хочешь – казни, хочешь – милуй, а вот такая незадача получилась. Твоя воля, прости нас, что голову тебе заморочили…

Признание вины смягчает не только суд. Скроив для порядка строжайшую мину, Левицкий заложил руки за спину.

– Даже не знаю, как поступить, Георгий Александрович… Обдумать требуется.

Намек был пойман на лету.

– А вот это верно, верно, – заторопился Александров. – Милости просим в наш ресторан, как раз поздний завтрак сейчас. У нас, конечно, не «Славянский базар», «журавлей» [5] О «журавлях» в ресторане «Славянский базар» читайте в романе «Королева брильянтов». не держим-с, но свои угощения имеются. Отменные, доложу тебе…

С этим Александров мягко подхватил Левицкого под локоть и повел прочь со сцены. Сопротивляться пристав не смог. Но пока еще напускал на себя строгость.

Турчанович с завистью глянул на удалявшуюся спину. Старшему помощнику пристава еще не полагался такой прием. А так хочется выкушать поздний завтрак. Всем известно: кухня в «Аквариуме» отменная. Словно угадав его мысли, юноша в строгом костюме позвал к себе в кабинет. У него, конечно, не ресторан, но закуска под хороший коньяк найдется. Чему Турчанович обрадовался искренне.

Что же до мертвой ведьмы, то был подписан молчаливый уговор: не было ее, и дело с концом. Показалось. Померещилось. С кем не бывает. Хоть и с трезвых глаз.

Сыскная полиция – не то присутственное место, где люди бывают счастливы. Не до счастья, когда дел невпроворот. Каждый день на голову сыплются распоряжения, отношения, требования по розыску беглых и политических, нужно составлять справки, статистические отчеты, делать еженедельные доклады в канцелярию градоначальника и ежеквартальные в Департамент полиции, писать ответы на требования Врачебно-санитарного комитета в отношении розыска безбланковых проституток и бланковых, уклоняющихся от обязательного осмотра. И одних бумаг – более сорока тысяч в год. Еще надо раскрывать такие преступления, как воровство, грабежи и даже убийства, – по запросам полицейских участков, которые сами обязаны мелкие дела разгребать, так ведь приставам лень. Проще скинуть на сыск. Голову некогда от бумаг оторвать, не то что насладиться последними солнечными деньками лета.

Тем не менее в приемной части сыскной полиции, что располагалась на третьем этаже полицейского дома на Офицерской улице, 28, над головой пристава и всего 3-го участка Казанской части, имелся целиком счастливый человек. Кое-как помещался этот одинокий счастливый человек за столом, воткнутым в уголок между окном и стеной. Перед ним высилась стопка неразобранных дел и другая – с требованием разнообразных справок, так, примерно, дня на три кропотливой писанины; на календаре было воскресенье. Все равно человек этот был поистине счастлив. Потому что остались считаные дни до того момента, как сбудется его мечта.

Последние лет пять, и даже больше, мечтал он не о дачном домике, богатой невесте, доходном чиновничьем месте или получении большого наследства. Мечтал побывать на священных руинах, изучению которых посвятил студенческие годы в Петербургском университете. Неожиданно для всех он устроился в полицию, поразив тем самым не только преподавателей, видевших в нем восходящую звезду, талантливого ученого, посвятившего себя исследованию классических древностей, но заодно и обожаемую матушку и старшего брата, перспективного чиновника МИДа. О совершенной много лет назад «глупости» одни позабыли, другие смирились с таким его выбором (кроме брата Бориса, который презирал полицию, как истинный дипломат), но мечта жила. «Увидеть Древнюю Грецию – и умереть» – примерно так она звучала, с поправкой, что умирать в ближайшие пять десятков лет мечтатель не собирался. Конечно, он мечтал увидеть не саму Древнюю Грецию, а то, что от нее осталось после долгих и трудных веков человеческой истории. Но и это было бы счастьем.