Игорь Шприц - Двойной Нельсон

Двери во флигеле были скрипучие, и оттого все головы разом повернулись к Медянникову и уставились на гостя. Шум чаепития мгновенно стих. Евграфий Петрович застеснялся, поскольку по роду службы не был человеком общественным, любил тишину и уединение. Но что делать назвался груздем...

— Товарищ, вы откуда? — обрадовался новому лицу председатель сборища. Видимо, у него тоже, как и в Департаменте, существовала отчетность и всякий человек только увеличивал денежную помощь.

Медянников не был готов к такому странному обращению и, чтобы не ляпнуть привычное «Гусь свинье не товарищ», выпалил первое, что пришло на ум:

— Фабричный я.

— Отлично! — обрадовался председатель, точно вокруг сидели все деревенские и ощущался большой дефицит в фабричных. — А именно?

Евграфий Петрович вранья не любил и врезал правду:

— От Путиловского мы, — имея в виду своего непосредственного начальника. И тут же удивился, насколько удачно сказанул: и не согрешил ложью, и прикрылся знаменитым заводом, на котором несколько тысяч рабочих. Попробуй всех запомни!

— Прекрасно! — Председатель возбужденно потер руки и официально обратился к курсистке: — Товарищ Алиса, с Путиловского у нас ведь пока никого нет?

Девушка ответила не сразу. Шевеля губами, она внимательно просмотрела регистрационные документы и только потом, покраснев от усердия и внимания, солидно кивнула в знак подтверждения.

— Присаживайтесь!

Председатель указал на свободное кресло, и Медянников, проверив рукой крепость предлагаемого, грузно опустился в него. Кресло пискнуло, но устояло.

— Ну, и как там у вас на Путиловеком?

— Плохо, — опять же не стал врать Евграфий Петрович и горестно вздохнул. — За всякую малость штрафуют. Могут и в морду дать за просто так...

Не далее как вчера Медянников собственноручно за просто так начистил ряху одному из филеров, представившему доклад о наблюдении. При внимательном прочтении доклада Медянников понял, что тот никуда не ходил, а все благополучно придумал. Наказание последовало незамедлительно, как физическое, гак и нравственное: с побитого был взят штраф в пять рублей за вранье, могущее расшатать и повредить устои государства российского.

Фабричные, сидевшие вкруг самовара, обменялись сомневающимися взглядами: ежели мастеровой высокого класса, то никто ему просто так в зубы тыкать не будет. Стало быть, пришел шаромыжник и втирает очки. Сам того не подозревая, Евграфий Петрович посеял семена будущей бури, но не успокоился и добавил для пущей достоверности:

Мастер Иван Карлыч, из немцев, просто лютует. Сегодня из левольверта грозился убить!

Председатель очень обрадовался явной хуле на неизвестного ему Берга. По-видимому, данный факт хорошо укладывался в стройную картину мироздания, воздвигнутую в незрелом студенческом мозгу председателя:

— Вот видите! А почему плохо? Почему грозят? Потому что основные средства производства находятся в руках тех, кто ничего не делает! А в руках тех, кто делает все, ничего нет. Надо изменить ситуацию — передать все в руки рабочим, и дело пойдет! Пейте чай, товарищ. С сахаром!

— Чай — дело хорошее, — пробормотал Евграфий Петрович, налил стакан доверху и, чтобы заткнуть себе рот, аппетитно захрустел бесплатной сушкой.

Председатель, однако же, не унимался и на примере новичка решил развернуть полную картину перехода к новой, счастливой жизни, когда все средства производства очутятся в руках рабочих и на земле наступит рабочий рай.

— Вопрос номер два! Как грамотно изъять у собственника то, что по праву принадлежит вам?

Пьющие чай одобрительно загудели. Раньше они и помыслить не могли, что токарные, фрезерные и даже долбежные станки могут стать их собственностью. А теперь открывалась такая радужная перспектива, что захватывало дух! Оказывается, их обманывали! Спасибо ученым людям, которые открыли глаза на все беззаконие и вековой обман. И правда, откуда на земле взялось все? Рабочими руками сотворено. А раз ихними руками -- отдай и больше не греши. Я сам знаю, как мне токарить правильно.

Всеобщее жужжание накаляло атмосферу, и Медянников накалился тоже. Он вспомнил пару случаев из своей далекой деревенской жизни, допил чай, поставил стакан на блюдечко донышком кверху и встрял:

— То-то и оно! Вот у нас в деревне — я раньше деревенский был — тоже один мужик разок повстречал другого, побогаче который...

Шум умолк — тема оказалась близкой, половина из сидевших была родом из деревни. Вспомнилась родная изба, тятенька с вожжами в руках, девки, красные от мороза и любовных утех... скоро посевная, небо синее, озимые зеленые... Все расчувствовались и прониклись симпатией к новому мужику. Мабуть, землячком обернется, вона харя какая широкая. Наверное, из пскобских, стервец, дери его за ногу...