Анатолий Леонов - Тайна псалтыри

– Господи Исусе Христе Боже наш, содетелю всякой твари, вразуми мя и научи книжного писания и сим увем хотения Твоя, яко да славлю Тя во веки веков, аминь!

Трижды сотворив крестное знамение на потемневшую от времени икону Спаса Пантократора [35] Центральный образ в иконографии Христа, представляющий его как Небесного Царя и Судию. , ученики, выстроившись в затылок, гуськом пошли к старосте школьной дружины, жилистому и поджарому с руками, как заступы, послушнику, который со словами «Господи благослови» выдавал каждому книги, по которым предстояло сегодня учиться. Поблагодарив старосту, дети шли на заранее определенные места за длинным ученическим столом и степенно рассаживались, готовясь к уроку. Ритуал этот был привычен и соблюдался неукоснительно изо дня в день на протяжении многих лет и вряд ли обещал поменяться в обозримом будущем. Шуметь, толкаться и производить другие «неустройства» школьникам запрещалось категорически.

Впрочем, сегодня нарушителем порядка неожиданно выступил тот, кто был призван за ним следить. Школьный староста Димитрий со всем полагающимся к тому благочинием, открыв тяжеленный, окованный медью «Шестоднев» [36] Произведения философско-богословского характера, представляющие собой толкование первых глав Книги Бытия. , сразу округлил глаза, точно увидел в книге нечто крамольное, от которого потерял дар речи. Между страницами лежало резное указательное «древцо», находиться которому здесь было решительно невозможно, но, видимо, этим преступление против школьного устава не ограничивалось. Староста растерянно вглядывался в желтые страницы старинного фолианта и мычал нечто нечленораздельное.

– Что там у тебя, брат Димитрий, стряслось? – с любопытством спросил Феона, подходя к старосте.

Вместо ответа послушник молча повернул к нему разворот книги, в которой несколько абзацев было обведено жирным чернильным овалом, а на полях нетвердой детской рукой выписано: «А так ли оное на самом деле есть?»

– Очень интересно! – невозмутимо произнес Феона, прочитав выделенные абзацы книги.

– Ну и кто столь просвещен в искусствах, что рискует бросить вызов авторитету святого Иоанна Экзарха болгарского? [37] Болгарский богослов, писатель и переводчик (X век). Православный святой. – спросил он, окинув взором притихших учеников. Дети молчали, старательно пряча глаза в пол. Отец Феона понимающе покачал головой.

– Ну, я так и думал. Доносчиков нет. В таком случае вы знаете, что делать.

Ученики, виновато опустив головы, вышли из-за стола, встали на колени и хором загнусили жалостливыми голосами:

Не успели они закончить покаянные вирши, как с колен поднялся четырнадцатилетний Семка Дежнев [38] Русский путешественник, землепроходец, мореход, исследователь Северной, Восточной Сибири и Северной Америки. Родом из Устюга (предп. 1605–1673). .

– Прости, отче, – обратился он к монаху с низким поклоном, – моя то вина!

– Ты? – с сомнением в голосе переспросил отец Феона.

– Я.

Семка угрюмо насупился и с вызовом посмотрел на учителя. В уголках глаз отца Феоны заиграли озорные искорки.

– Ну, тогда объясни нам, чем тебя не устраивают Аристотель и ученые мужи-перипатетики? [39] Ученики и последователи Аристотеля, его философская школа.

– Меня-то? – шмыгая носом, переспросил Семка. Лицо его вытянулось в растерянной и довольно глупой гримасе.

– Тебя, – утвердительно кивнул Феона, – ведь ты же не согласен?

– Я-то? – опять переспросил парень, глазами мученика глядя по сторонам.

– Это не он. Это я сделала! – раздался за спиной тонкий, девичий голосок.

Обернувшись, Феона удовлетворенно улыбнулся. Юная воспитанница городского головы Юрия Яковлевича Стромилова [40] Представитель старинного дворянского рода. Судья Владимирского судного приказа. Объезжий голова в Китай-городе. Воевода в Березове в 1614 г., в Устюге в 1619–1620 гг.; умер 24 февраля 1629 г. , красная от стыда, стояла за его спиной и нервно теребила жемчужное ожерелье. Настя была круглой сиротой. Два года назад ее взяли в дом воеводы, после того как умерла от сухотки [41] Туберкулез. его двоюродная сестра, бывшая Насте приемной матерью.

Освобожденный от необходимости врать, благородный Семка с видимым облегчением плюхнулся на колени рядом со своими товарищами.