Юрий Бурносов - Числа и знаки. Трилогия

– Я пойду впереди, - сказала девушка. - Здесь есть глухие рукава и ветви, есть колодцы, в которые можно упасть… Будьте осторожны и во всем следуйте моим указаниям.

Бофранку некстати пришли в голову рассказы старосты о троллях. Он хотел спросить Гаусберту о них, но конестабля опередил Аксель.

– А что, хиреан, водятся ли тут тролли? - спросил он с деланной бравадой.

– Я не видела ни одного, но говорят, что водятся, - спокойно отвечала девушка. - Да вам-то что с того? Они не тронут.

– Я предпочел бы тролля грейсфрате Броньолусу, - признался неожиданно для себя Бофранк.

– Затем я и спасаю вас, хире.

Путь их петлял, вел то вверх, то вниз, в одном месте Бофранк больно ударился лбом о провисшую перекладину крепи. Мокрая одежда постепенно пропитывалась пещерным холодом, и конестабль сильно продрог.

– Хиреан! - позвал он. - Не остановимся ли мы на миг?

Запасливый Аксель нашел в своем мешке флягу с вином и передал конестаблю. Сделав несколько глотков, он предложил девушке, но та покачала головою; Аксель же отпил совсем немного и с сожалением убрал сосуд.

– Тсс! - сказала вдруг Гаусберта. - Слышите?

Они остановились как раз подле уходящего круто вправо ответвления от основного туннеля. Именно оттуда доносились характерные звуки, словно кто-то тяжело дышал.

– Что это? - спросил помертвевший Аксель. Бофранк вытащил пистолет.

– Наверное, тролль, - снова шепотом отвечала девушка. - Он не придет на свет, он его боится. Тем не менее идемте отсюда.

Повторять это дважды ей не пришлось. Бофранк, шедший последним, то и дело оглядывался через плечо: не тянется ли из тьмы огромная когтистая лапа тролля… Но лапы не было. Может быть, не было и тролля? Мало ли, что может шуметь в старой заброшенной шахте. За все время службы Бофранк не видел ни троллей, ни домовых, ни чертей. Зато видел людей - людей, которые много хуже нечистой твари.

– Я полагал, троллей все же не существует, - осторожно молвил он.

– Так полагают все, кто не видел тролля.

– Но вы же не видели, - сказал Бофранк.

– А вы видели епископа Ольсванны, к примеру?

– Нет, не имел чести, - признался конестабль.

– Но он существует.

– Но он не тролль!

– А чем тролль по сути своей отличается от епископа, хире? - насмешливо спросила Гаусберта, а Бофранк очень некстати стукнулся головою о провисшую балку крепи и потому окончательно сконфузился.

– А я по малолетству видал домового, - сказал ни к чему Аксель, но никто не обратил на него внимания.

– Сколько нам идти, хиреан? - спросил конестабль на следующем привале, с трудом выталкивая слова из забитого горной пылью горла.

– Мы еще не прошли и половины, - сказала девушка.

– Откуда вы знаете дорогу?

– Я же просила вас, хире Бофранк, не задавать вопросов. Довольно с вас и того, что я - ваше неожиданное спасение.

Казалось, они идут уже несколько дней; в то же время Бофранк осознавал, что прошли всего лишь часы. Одежда на нем успела высохнуть, никто не шумел в переходах и тупиках, и конестабль привык к неверному свету факелов и вязкой тишине. Вот и вино закончилось последним глотком; есть же совершенно не хотелось.

Шагая по каменистому полу, Бофранк думал о том, что его миссия оказалась донельзя бесполезной. Он не сделал ничего для выявления страшного убийцы, не смог воспрепятствовать грейсфрате Броньолусу, разве что спас старого кладбищенского смотрителя и нюклиета, но доброе ли это деяние?

А что ждет его в столице?

Что отвез туда Тимманс?

Не встретят ли его со стражею?

Еще более вопросов порождала Гаусберта Эннарден, и конестабль прилагал огромные усилия, чтобы не задумываться над ними сейчас. Все события до такой степени переплелись между собою, что иной бы утратил душевное здоровье. Бофранк горько ухмыльнулся - телесное здоровье он точно утратил. Эта каменная пыль, что повсюду вокруг, оседает сейчас в его легких, а это может оказаться очень вредно. Черт побери, если все закончится благополучно, не пора ли заняться преподаванием? Довольно с меня работы, решил Бофранк. Я не стар, но должных сил уже не имею…

Именно с этой мыслью конестабль почувствовал, как под его ногами растворяется твердая земля, а сам он падает в зловонную скользкую темноту.