Микаель Ниеми - Сварить медведя

– А что было после танцев?

– Не знаю… что было после, не знаю.

Прост посмотрел на меня, хмыкнул и повернулся к Элиасу:

– Может, кто-то пошел ее провожать. Не появится в ближайший час, начнем искать. Прежде всего в Кентте, потом пойдем по тропам оттуда. Где-то она же должна найтись.

– Неужели прост думает… – Элиас замолчал и с трудом выдавил: – Опять медведь?

На этот вопрос прост не ответил, и арендатор, понурив голову, побрел к выходу.

– Руупе? – произнес прост с вопросительной интонацией.

– Что – Руупе?

– Юсси… я же вижу, у тебя есть что рассказать. Ты просто не хотел при Элиасе. Выкладывай!

Он и в самом деле видит меня насквозь. Я прокашлялся.

– Ну… этот Руупе… Он и вчера бузил. Выпил порядочно и к девушкам приставал.

– Что значит – бузил?

– Прилип к этой Юлине… и к другим тоже. Они вырывались, но куда там…

– Спиртное туманит мозги.

Я вспомнил приятный жар, внезапную уверенность, свободу, смелость… и проглотил слюну. Неужели прост догадался, что я и сам хлебнул перегонного?

– Руупе пытался напасть на Нильса Густафа. Думаю, приревновал.

– Вот как?

– Пытался пришибить его сзади деревянной дрыной. Но художник увернулся, скрутил Руупе и закинул его нож в кусты.

Прост задумался.

– Руупе, Руупе… – произнес он, как бы вспоминая. – Я его не видел сегодня в церкви.

– Отсыпается. Наверняка отсыпается.

– А Нильс Густаф оставался там весь вечер?

– Еще как! Ему нравится с девушками. А как он танцует, вы бы поглядели, учитель!

– В самом деле?

– Еще как! Я ничего такого в жизни не видел. Прыгает и кружится как котенок, когда играет.

– А ты сам? Тоже прыгал и кружился?

Я помялся немного.

– А разве это грех – танцевать?

– А о чем ты думаешь, когда танцуешь?

– Откуда мне… нет, этого я не знаю.

– Ну хорошо… а что было дальше?

– Но, учитель…какой же это грех! В церкви же тоже… когда вы проповедуете, тоже… люди закрывают глаза, раскачиваются… это же тоже танец!

Прост посмотрел на меня внимательно и недовольно.

– Я-то думал, ты будешь искать преступника.

– Там столько всего было…

– Расскажешь по дороге домой.

После полудня за поиски Юлины взялись уже всерьез. Подружка рассказала – Юлина после танцев собиралась домой. Никто ее не провожал, настроение у девушки было прекрасное. После этого никто ее не видел. Как сквозь землю провалилась. Прочесали лес около Кентте и пошли по тропинке, по которой она, скорее всего, шла домой. Даже не скорее всего, а точно, другого пути просто не было. Парень, помощник конюха, заметил чуть в стороне большой сарай, который летом использовали как склад. Подергал – заперто. Хотел уже было уходить, но все же заглянул в щелочку и обратил внимание: дверь заперта изнутри. Это показалось ему подозрительным, он просунул в щель нож и, немного повозившись, отодвинул засов. В сарае никого не было, но внезапно ему почудились слабые звуки на чердаке, что-то там шевелилось. Наверняка мышь. А может, горностай. Парень на всякий случай поднялся на чердак. В углу были свалены несколько мешков. Откинул верхний – и обомлел.

Там лежала Юлина Элиасдоттер.

Глаза широко открыты. В первую секунду парня охватила паника – решил, что она мертва. Схватился за пульс – и вдруг она издала отчаянный, леденящий душу вопль. Так кричит заяц, когда его сцапает лиса. Он попробовал успокоить девушку, но она его будто и не слышала. На крик сбежались и остальные. Снести ее по шаткой, прогнившей лестнице не решились – нашли канат, обвязали вокруг талии и спустили вниз. Срубили две молодые елки, очистили от сучьев, кое-как привязали мешки и на этих импровизированных носилках понесли домой. Попытались спросить, что с ней случилось, но на все вопросы она только закрывала лицо руками и тихо стонала. Девушку трясло, как в лихорадке. Принесли домой и поскорее закутали в несколько теплых одеял.

Послали за простом: нашлась Юлина Элиасдоттер. Попросили захватить потир [17] Дорожный сосуд с вином для причастия. – а вдруг придется совершить последнее причастие. Прост молча дал знак, и мы поспешили в дорогу.

Идти было близко. Во дворе курной избы Элиаса стояли, переминаясь с ноги на ногу, несколько парней – почти все, кто помогал в поисках. Прост наскоро поздоровался и поспешил в дом. Там царила давящая тишина. У стола, понурив головы, сидели сам Элиас и его взрослые сыновья. Один из них встал и предложил просту стул, а сам, скрестив ноги, уселся на пол.