Аполлинарий Колдунов - Крысолов [СИ]

— Мадемуазель, я вас немного свяжу, для верности, чтобы вы не сделали какой глупости.

С этими словами он уложил Клаву на постель, связал ей руки и ноги полотенцами и приказал еще раз не шевелиться, скрылся.

Общая оперативка только что закончилась, и оперуполномоченные неторопливо расходились, оживленно обсуждая полученные указания. Но, наконец, все вышли, остались только двое, кроме самого Ильи Фреймана. Эти двое были Владлена Воронцова и Алексей Бойко, только что назначенные ответственными за поимку особо опасного бандита Пантелеева. За неполный месяц, тот успел навести ужас на Москву.

— Насколько я понимаю, вы уже познакомились, — сказал Илья. — Это хорошо. Влада, у тебя есть хоть какие-то соображения как поймать этого гада.

Алексей был несколько ошарашен. Его назначили заместителем руководителя особой бригады Владлены Воронцовой десять минут назад. Он уже успел познакомиться несколько дней назад с Владой, она оказалась хорошим компанейским человеком, он даже знал, что она работает над разработкой дела Пантелеева, и в глубине души хотел с ней работать. И вот когда это случилось, он растерялся.

— Алексей, ты, наверное, не в полном объеме знаешь, наши наработки по этому делу? — спросила Влада. — Тогда если Илья не возражает, я коротко напомню суть, а полностью в курс дела Алексея введу позже.

Илья согласно кивнул.

— Значит, сначала о Пантелееве, — начала Влада. — Ему 30 лет, с 1918 года работал в ПетроЧК, потом перешел в МЧК. Имел репутацию неподкупного, беспощадного к врагам сотрудника, числился на хорошем счету у начальства. Однако в ноябре 1921 года он был арестован за соучастие в бандитском налете на мастерскую по изготовлению орденов и почетных знаков «Эдуард». В результате «Эдуард», где было взято изрядное количество золотых бриллиантовых изделий, пострадало на 1690000 рублей. Организатором ограбления, рецидивиста Турлевича, естественно, расстреляли. А Пантелеев за недостаточностью улик был освобожден. Отсидев два месяца в Бутырке, Пантелеев, хотя и был оправдан, вышел на работу безработным, на службу в органы его больше не взяли.

— Теперь, что известно на сегодня, — продолжала Влада — после грабежей у меховщика Богачева, где Пантелеев взял одних мехов примерно на 80 миллионов, и в квартире доктора Грилихеса Ленька и его банда ограбила еще две квартиры. И вот уже две недели тихо.

— И что это может означать? — спросил Илья.

— Это может значить, — задумчиво произнес Алексей, что Ленька готовиться к чему-то серьезному.

Дружба Влады и Марины была бесконечно нежной, бесконечно теплой от того, что они находили друг в друге многое, чего не находили больше ни в ком — это проявлялось в отношении к жизни, к миру, да просто в понимании во всем. Они говорили друг другу то, чего не сказали бы никому. Да что там — просто ощущали мысли и чувства друг друга!

Только вместе они были такими, какие есть, естественными и откровенными без остатка. Такого беспредельного доверия, какое было между ними, ни у Марины, ни у Влады не было больше ни с кем.

Им было так хорошо, уютно и спокойно вместе…

Но захлестнула жизнь — жестокая, неприветливая, часто пугающая, неродная до отчаяния… И люди, все столь же чужие… Влада быстрее привыкла к этой калейдоскопические меняющейся череде событий. Но все равно мысль о Марине была для нее словно глоток чистого лесного воздуха в удушливом городском дыму…

Январь и февраль 1915 года прошли для Марины под знаком так называемой роковой женщины, которую она увлечена и над образом которой продолжает фантазировать, далеко уходя от реальности оригинала. Но чем дальше отстоял поэтический образ от прототипа, миф от реальности, тем художественно убедительнее он становился — обобщенный образ таинственной, демонической женщины, чей возраст неопределим, а секрет натуры — в двоякости облика и сути.

Между тем в конце марта Сергей Эфрон получил назначение в санитарный поезд, который должен курсировать из Москвы в Белосток (затем в Варшаву) и обратно. 30 марта его знакомая Вера Жуковская пишет с дороги Елизавете Эфрон: У Сережи 4 теплушки легкораненых. Сережа в восторге от всего и чувствует энергию и силу….. Я никогда не думала, что Сережа так робок и застенчив, все его уже полюбили.

С отъездом мужа на фронт у Цветаевой прибавились новые тревоги. Но что можно было изменить в обстоятельствах, главное, в себе? Цветаева жила — теперь это выявилось окончательно — своим творчеством, оно было главным делом ее жизни и питалось интенсивным духовным общением. Именно в эту пору она часто посещала дом Аделаиды Каземировны Герцык в Кречетниковском переулке.