Эндрю Уилсон - Оттенки зла. Расследует миссис Кристи

– Если я не ошибаюсь, этот человек сидит сейчас у нас за решеткой, – ответил Нуньес. – Я думаю, Джон Дэвисон знал, что Дуглас Грин, а затем и Говард Винниат обнаружили что-то, разоблачающее его как похитителя драгоценностей или как…

Мне хотелось заорать на инспектора во весь голос, но не было времени спорить и объяснять, зачем Дэвисон приехал на остров.

– Вы знаете, я очень устала, – сказала я, – и мне надо принять ванну. Вы видите, как я выгляжу.

– Да-да. Я сейчас распоряжусь насчет машины для вас, – говорил Нуньес, сопровождая меня к выходу из здания. – Я только хочу извиниться за то, что пришлось поместить вас в такие неприятные условия, но этого можно было избежать, если бы вы говорили правду вместо того, чтобы сочинять хитроумные истории.

– Не знаю, что на меня нашло, – ответила я с натянутой улыбкой.

– Ну и ладно, не будем больше об этом, – сказал он, открыв дверцу машины и дав распоряжение водителю отвезти меня в «Таоро». – Оставим все позади. А о миссис Брендел не беспокойтесь. Я уверен, преступник сейчас за решеткой.

Нуньес захлопнул дверь, и мы тронулись. Согнав с лица улыбку, я сжала губы. Наверное, мое лицо в эту минуту было похоже на древнегреческую маску трагедии. Я думала о том, какую злую шутку сыграла судьба с миссис Брендел. Невинная фраза, оброненная на пикнике без всякой задней мысли, могла стать ее смертным приговором, если к ней прислушались, и подействовать так же неотвратимо, как хорошая доза мышьяка или цианида. С каждым оставленным позади метром пути я молилась, чтобы миссис Брендел была еще жива. «Пожалуйста, Боже, пожалуйста, спаси ее», – повторяла я про себя. Я даже в окно не могла смотреть и уставилась на красное пятно на юбке. Как только автомобиль остановился у входа в «Таоро», я выскочила из него и взбежала по ступенькам. Краем глаза я заметила нескольких постояльцев отеля, воззрившихся на меня с удивлением – а может, и ужасом, – как на сумасшедшую, сбежавшую из психлечебницы.

– Густаво, вы не знаете, где миссис Брендел? – выпалила я, подбежав к стойке консьержа.

– Сейчас сообразим, – отозвался он. – Встает она довольно поздно и сегодня, по-моему, еще не выходила к завтраку. А что, случилось что-нибудь? – Он тоже неодобрительно покосился на меня.

– Дело крайне срочное, – ответила я. – Не исключено, что ее жизнь в опасности.

– Хорошо, я пошлю мальчика к ней в номер. – Он жестом подозвал коридорного.

Но я боялась, что мальчик найдет там что-нибудь слишком ужасное.

– Густаво, мне кажется, лучше сходить вам самому, если вы не против.

– Ладно, – согласился он и подозвал помощника, чтобы тот занял его место за стойкой.

Я последовала за Густаво через холл и по парадной лестнице молча, как тень. Остановившись у двери миссис Брендел, он постучал. Никакого ответа не последовало. Он постучал второй раз и третий, но с тем же результатом. У меня от страха перехватило дыхание.

– Очень странно, – произнес Густаво, посмотрев на часы.

– Миссис Брендел! – крикнула я. – Миссис Брендел, вы у себя? Откройте, пожалуйста.

В дальнем конце коридора послышался скрип инвалидной коляски – кого-то везли. Густаво постучал еще раз, и снова без всякого успеха.

– Нет, так не годится, так совсем не годится, – сказал он, доставая ключи из кармана. – Пожалуйста, подождите меня здесь, я проверю, все ли в порядке.

Постучав в последний раз, он отпер дверь и распахнул ее. Ждать в коридоре я, естественно, не могла и зашла вслед за ним в полутемную комнату. В ней ощущался слабый запах розового мыла. Кровать была пуста. Я посоветовала Густаво посмотреть в гардеробе и прикрыла рот носовым платком, уверенная, что увижу труп с перерезанным горлом. Но в шкафу не оказалось ничего, кроме вешалок с платьями. Это было так неожиданно, что я чуть не вскрикнула. Густаво стал заглядывать во все углы, а я направилась к ванной и медленно открыла дверь. Что-то, застрявшее под дверью, заскрежетало, и я в испуге сделала шаг назад, но затем, набравшись храбрости, вошла в ванную. Пол усеивали жемчужины – одна из них и закатилась под дверь. Это было, по всей вероятности, рассыпавшееся ожерелье миссис Брендел, которое она всегда носила. Я уже поняла, что увижу, и медленно приблизилась к ванне. Она была наполнена водой, а в ней, полностью одетая, лежала миссис Брендел. Глаза ее были открыты, лицо – белым, как у призрака. Мне вспомнилась строка из шекспировской «Бури», которую процитировал Винниат на обеде, устроенном на «Джелрии» после отплытия из Саутгемптона: «Эти жемчужины были его глазами». Теперь двое из той компании мертвы.