Лоран Бине - Седьмая функция языка

К ним присоединяется еще один парень, вышедший из дверей факультета гостиничного дела со свертком из фольги в одной руке и «Of Grammatology» [298] «О грамматологии» ( англ .) – книга Жака Деррида. в другой (правда он не решается спросить у Кристевой, знакома ли она с Деррида). Он принес маффины – совсем свежие, сам испек. Кристева охотно участвует в импровизированном picnic, слегка захмелев от текилы. (Как и положено, бутылка спрятана в бумажный пакет.)

Она провожает взглядом студентов, которые несут под мышкой кто книги, кто хоккейные клюшки или гитарные чехлы.

Старик с покатым лбом и зачесанной назад густой шевелюрой – как будто у него на голове куст – сидит под деревом и что-то бормочет себе под нос. Да и руки, которыми он размахивает перед собой, похожи на ветки.

Молодая женщина с короткой стрижкой, чей облик – нечто среднее между Стервеллой в «Сто одном далматинце» и Ванессой Редгрейв, напоминает единственную участницу невидимой демонстрации. Она выкрикивает непонятные Кристевой призывы. Вид у нее шибко сердитый.

Компания молодых парней перекидывается мячом для американского футбола. Один декламирует Шекспира, остальные хлещут из бутылки красное вино. (Без бумажного пакета: бунтари.) Они пасуют друг другу, старательно закручивая мяч при броске. Парню с бутылкой не поймать его одной рукой (в ней сигарета), остальные над ним ржут. Кажется, они все уже порядком набрались.

Взгляды Кристевой и человека-куста с покатым лбом встречаются, и оба задерживают их – всего на миг, но чуть дольше, чем если бы это ничего не значило.

Нервная молодая женщина встает перед Кристевой и говорит: «I know who you are. Go home, bitch» [299] «Я знаю, кто ты. Вали домой, сука» ( англ .). . Друзья Кристевой ошарашенно переглядываются, взрываются хохотом, а затем яростно набрасываются: «Are you stoned? Who the fuck do you think you are?» [300] «Совсем обдолбалась? Ты кто такая на хрен?» ( англ .) Чувиха отваливает, Кристева наблюдает за продолжением ее одиночной манифестации. Она практически уверена, что никогда в жизни ее не встречала.

Навстречу футболистам выходит еще одна группа, и атмосфера сразу меняется; со своего места Кристевой видно, что обе компании мгновенно ощетиниваются.

Звенит церковный колокол.

Вторая компания шумно подначивает первую. Насколько слышно Кристевой, вторые обзывают первых французскими отсосами (suceurs de Français). Сразу непонятно, что это – предложная аппозиция (отсосы, которые, ко всему прочему, характеризуются как «французские») или дополнение существительного (они отсасывают французам), но учитывая, что с виду целевая группа – англо-саксонская (если она правильно поняла, они осваивали некоторые правила американского футбола), наиболее вероятной ей представляется вторая гипотеза. (Отметим, что двойственность есть и в английском языке: «French » в «French suckers» [301] То же, что и suceurs de Français, см. выше. может быть как прилагательным в функции препозитивного определения, так и абсолютным субстантивным генетивом.)

Так или иначе, первая группа сыплет в ответ бранью из той же оперы («you analytic pricks!» [302] «Вы, на-хер-аналитики!» ( англ .) ), и наверняка добром бы это не кончилось, если бы не вмешался человек лет шестидесяти – он разнимает их, восклицая (как ни удивительно, по-французски): «Успокойтесь вы, дураки несчастные!» Один из юных воздыхателей Кристевой сообщает как бы между прочим, словно хочет впечатлить ее пониманием происходящего: «This is Paul de Man. He’s French [303] «Это Поль де Ман. Он француз» ( англ .); Поль де Ман (Paul de Man, 1919–1983) – философ, последователь деконструктивизма, критик. , так ведь?» «Нет, бельгиец», – уточняет Кристева.

Человек-куст бормочет под деревом: «The sound shape of language…» [304] «Звуковая форма языка…» ( англ .).

Девушка, митингующая сама по себе, орет во всю глотку – как будто болеет за одну из двух команд: «We don’t need Derrida, we have Jimi Hendrix!» [305] «Нам не нужен Деррида, у нас есть Джими Хендрикс!» ( англ .)

Растерявшись от несколько обескураживающего лозунга Стервеллы Редгрейв, Поль де Ман не расслышал, как чей-то голос произнес у него за спиной: «Turn round, man. And face your enemy» [306] «Повернись, чувак. Посмотри врагу в лицо» ( англ .). . Сзади появился человек в твидовом костюме: пиджак ему велик и болтается, рукава слишком длинные, косой пробор, прядь на лбу – в самый раз для проходной роли у Сидни Поллака, если бы не маленькие пронзительные глаза, буравящие вас до костей.

Это Джон Сёрл.