«Nun è over!» [537] «Ничего подобного!» ( неаполитанский диалект )
– протестует нотабль.
Но молодой «дядька» знает, что это правда.
«Этот тип убил твоих родных. Или мстить здесь не принято?» – простодушно спрашивает Симон.
Бьянка: «Chisto a acciso ‘e parienti tuoje. Nun te miétte scuorno ‘e ll’aiuttà?» [538] «Этот человек убил твоих родных. Тебе не стыдно ему помогать?» ( неаполитанский диалект )
Как Симон догадался, что молодой «дядька» потерял в terremoto семью? И почему понял, что так или иначе, даже не получив доказательств, он поверит, что вина лежит на нотабле? Этого Симон с его обостренной паранойей раскрывать не станет. Не хочет, чтобы романист, если таковой существует, понял, как ему это удалось. Пусть не говорят, что все его мысли – открытая книга.
Да и вообще он слишком сосредоточен на эксорде: «Все, кто был тебе дорог, погребены в завалах».
Бьянка может больше не переводить. Симон может ничего не говорить.
Парень с винтовкой поворачивается к нотаблю, сам бледнее вулканической глины.
Он бьет его прикладом в лицо и отталкивает.
Продажный, пузатый и башковитый нотабль, покачнувшись, падает в грязную булькающую жижу. «La fangaia» [539] «Хлябь» ( ит .).
, – как загипнотизированная, шепчет Бьянка.
И когда его тело с жутким хлюпаньем всплывает на поверхность, за миг до того, как его поглотит вулкан, он успевает узнать голос Симона, глухой, как смерть: «Видишь, надо было оторвать мне язык».
Серные столбы по-прежнему рвутся из недр земли, вздымаются ввысь и наполняют воздух зловонием.
Благодарю всех, кто консультировал меня в работе над переводом этой книги: Salvatore Argenziano, Kumar Guha, Stéphane Lévêque, Jean-Claude Pastor-Ferrer, Nir Ratzkovsky, Katia et Marc Saurfelt, Lorence Sendrowicz, Анну Беспятых, Юлию Будникову, Сергея Дурасова, Виктора Лапицкого, Антона Мовсина, Ирене Сушек, Елену Халавенкову, Александра Черноглазова, а также переводчиков Сергея Слободянюка и Николая Махлаюка, придумавших ранее слово «козлоюноша». Особая признательность автору, Лорану Бине, за пояснения, которые пролили свет на трудные для «деконструкции» фрагменты этого романа.
Ирене Сушек
Элементарно, Байяр!
Он разделял убеждение Генриха Гейне в том, что слова Руссо обернулись кровавой машиной Робеспьера, что Кант и Фихте будут пострашнее армий.
Сол Беллоу. Герцог
Все разочарование мира концентрируется и искупается в слове, действование опустошается, язык наполняется.
Ролан Барт
Бес и тот сдох.
Ю. Кристева. Смерть в Византии
Симон чувствует, как под ним деконструируется пол.
Лоран Бине. Седьмая функция языка
Возвращаясь с обеда с никому не известным кандидатом в президенты от социалистической партии Франсуа Миттераном, известный охотник за мифами Ролан Барт попадает под машину. Авария не вызвала бы особых подозрений, если бы не выяснилось, что манускрипт, который он носил с собой, пропал, да и у водителя не то болгар-р-рский, не то р-р-русский акцент. Из Елисейского дворца намекают, что пропавший документ имеет политическое значение. Мишель Фуко уверяет, что Барта давно убила система. Барт медленно умирает в больнице. Последнее слово, которое он произносит: София. И тут становится ясно, что его все-таки убили. Начинается расследование. На дворе 1980 год.
* * *
Критика уже назвала новый роман Бине «Седьмая функция языка» академическим, структуралистским, философским и политическим детективом и/или триллером. Я добавлю одно определение: это еще и риторический детектив. Политика – важная сфера применения риторики, и это один из тех векторов, на перекрестьях которых зиждется остросюжетный и темпераментный роман Лорана Бине – неожиданно остросюжетный для подчеркнуто медленной дискурсивности французской интеллектуальной литературы.
Если увидеть в «Седьмой функции языка» сугубо академический, кампусный роман, то он оказывается в одном ряду с «Герцогом» Сола Беллоу, академической трилогией Дэвида Лоджа (у него даже есть общие с Бине персонажи, вроде Мориса Цаппа), «Обладать» А. С. Байет, «Hallucinating Foucault» Патрисии Данкер и др.
Бэкграунд интеллектуального детектива значительно богаче, но как минимум два романа находятся непосредственно в орбите «Седьмой функции языка»: «Имя розы» и «Смерть в Византии», авторы которых – Умберто Эко и Юлия Кристева, – стали персонажами романа Бине.
Ну и классика детектива – Конан Дойл с вечными Холмсом и Ватсоном. Инверсия двух этих сыщиков – Херцог и Байяр – расследует убийство у Бине. Шерлок Холмс vs Симон Херцог. SH vs SH.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу