Иван Погонин - Бриллианты шталмейстера [сборник litres]

Не дождавшись согласия, Мечислав Николаевич подошел к столу и подергал ящик. Он оказался заперт.

– Ключик, будьте любезны, – попросил сыщик, протягивая генералу руку. Тот безропотно отдал ключ.

Кунцевич отомкнул замок, вытащил ящик и водрузил его на стол. Сначала он внимательно осмотрел все стенки ящика, потом покрутил усы, достал из принесенного с собой саквояжа набор миниатюрных инструментов в кожаном чехле, вооружился отверткой и принялся колдовать над замком. Через пять минут замок покинул свое гнездо. Коллежский секретарь расстелил на столе услужливо поданную генералом газету и разобрал замок на части. Внимательно осмотрев замок, чиновник удовлетворенно хмыкнул:

– Да! А замочек-то открывали не только ключом, но и другим инструментом…

– Позвольте, это-то откуда вам известно? – удивился шталмейстер.

– Я брал уроки у сведущих людей. Вот-с, извольте взглянуть. – Мечислав Николаевич взял со стола замок и поднес его ближе к Давыдову. – Для того чтобы установить, отперт ли замок относящимся к нему ключом или же при помощи отмычки, его следует развинтить, поднять верхнюю крышку, что я уже и проделал, и внимательно осмотреть внутреннюю сторону нижней крышки. Дело в том, что в замке с течением времени накапливается грязь и пыль, которая пристает к внутренним сторонам обеих крышек, видите? – Шталмейстер кивнул. – Вследствие этого, – продолжал чиновник для поручений, – на крышке замка вполне отчетливо выделяется ход ключа, то есть та кривая линия, по которой при отмыкании и замыкании движется его бородка. Вот-с взгляните. Видно?

– Да, да, – опять закивал Давыдов.

– Таким образом, если замок был отперт не своим ключом, то кроме обычного следа на нижней крышке на слое пыли образуется еще и ряд свежих царапин и черточек, которые мы с вами сейчас и наблюдаем. Присутствие этих следов служит ясным доказательством, что замок открыт не своим ключом, а «иовой-дружбой» [1]  Так, по имени травки, которой приписывают в народе чудодейственную силу открывать все замки и запоры (иова-дружба, разрыв-трава), называется на воровском жаргоне поддельный ключ (Трахтенберг В. Ф. Блатная музыка. – СПб., 1908). .

– Чем открывали?

– Отмычкой.

– Поразительно. Однако следователь мне про это ничего не говорил…

– А господин следователь вообще ваш стол осматривал?

– Нет, он только шкаф осмотрел и никаких следов взлома на нем не обнаружил.

– А их там и нет. Громила открыл ящик стола, достал оттуда ключ от шкафа и уже «родным» ключом открыл шкаф.

– Но как сюда мог попасть громила?

– А вот это будем выяснять. Но для начала мне надобно телефонировать в сыскную. Я, с вашего позволения, вызову сюда нашего фотографа. Он сделает снимки с замка.

– Для чего?

– Да уж «иова-дружба» больно приметная. Если мы найдем похожую, то при наличии снимков с полной достоверностью сможем определить, ею открывали ваш стол или нет.

– Да-с, целая наука! – восхитился генерал.

– На том и стоим. Сколько человек постоянно живет в доме?

– Сколько? – Шталмейстер задумался, закатил глаза и стал считать, загибая пальцы. – Я, сын, камердинер, повар, две горничные… одна, правда, с женой ушла… два лакея, дворник, кучер… Без меня и сына восемь человек получилось.

– Почему же без сына? С вашим сыном мне тоже надобно поговорить.

– К сожалению, теперь это сделать невозможно – он за границей.

– Давно уехал?

– 29 марта.

– Отдыхает?

– Нет, он там учится – в Дижоне, во Франции.

– Понятно. Тогда разрешите поговорить с прислугой.

– Конечно, конечно, я сейчас же распоряжусь.

– Но сначала мне надобно телефонировать.

– Телефон в комнате сына, идемте, я вам покажу.

Комната генеральского сына мало чем отличалась от покоев генерала и была обставлена также по-спартански – старик наследника не баловал. Телефон висел на стене, у входной двери.

– Илюша попросил аппарат у себя в комнате разместить, ему, знаете ли, барышни иногда звонят, и иногда поздно, так вот, чтобы нас с матерью не беспокоить… – улыбнулся Давыдов.

Мечислав Николаевич снял трубку, крутанул рожок и потребовал у незамедлительно откликнувшейся барышни соединить его с номером 31.

Через час Мечислав Николаевич в сопровождении городового заходил в дворницкую соседнего доходного дома. В донельзя грязном крохотном помещении, перегороженном пополам ситцевой занавеской, сидели четверо мужиков и неспешно обедали, поочередно загребая ложками из закопченного чугунка приятно пахнущее варево. На столе стоял опорожненный уже водочный полуштоф, из-за занавески раздавался плач ребенка и убаюкивающий бабий голос.