Никита Филатов - Адвокат революции

— Ого! — понимающе поднял брови Рожков. — Нечто наподобие государственной юридической монополии?

— Ну, практически да, — улыбнулся одними губами Владимир Анатольевич. — Конечно, в разбирательствах по гражданским спорам представителями сторон в суде могли быть и близкие родные тяжущихся, как то: родители, дети, братья и сестры, супруги, а также юрисконсульты советских учреждений по уполномочию их руководящих органов. Обязательным участие члена коллегии в уголовном процессе было, однако, во всех случаях, когда дело рассматривал народный суд с участием шести народных заседателей. И еще, если в процессе выступает обвинитель — то есть по делам об убийстве, разбое, изнасиловании, спекуляции…

— Не обижайтесь, друг мой, однако звучит не слишком привлекательно.

— Да, согласен. Но ведь уголовное право, защита по уголовным делам — это именно то, чем я занимался всю жизнь, в чем я разбираюсь, что чувствую, что понимаю! — Разгорячившийся Жданов в сердцах махнул рукой, едва не задев собеседника. — А потом еще того глупее началось… Решено было упразднить даже эти коллегии, материально и дисциплинарно зависевшие от губернских отделов юстиции. Под тем предлогом, что в них якобы оказались «сильны элементы буржуазной адвокатуры». А уголовная защита начала осуществляться — только представьте себе! — в порядке трудовой повинности.

— Вы шутите?

— Нисколько! Соответствующие списки потенциальных «адвокатов» составлялись местными исполкомами. Было даже, если помните, издано в мае двадцатого года постановление Совнаркома «О регистрации лиц с высшим юридическим образованием», согласно которому в трехдневный срок после опубликования постановления указанные лица обязаны были зарегистрироваться в подотделах учета и распределения рабочей силы по месту жительства. Лица же, не зарегистрированные в указанный срок, считались дезертирами и карались судом…

Все, о чем рассказывал сейчас Владимир Анатольевич, было чистейшей правдой, хотя и напоминало больше скверный анекдот.

Жданов продолжил:

— Разумеется, подобные эксперименты не могли не привести к возрождению и распространению частной практики — так называемой подпольной адвокатуры. Обвиняемый — он ведь все равно пойдет за квалифицированной юридической помощью не к тому, у кого партийный стаж больше, а к тому, кто имеет уже определенную профессиональную репутацию, знания, опыт. Так что даже новые власти в конце концов сообразили, что у них мало что получается. Вы ведь, по-моему, должны помнить Дмитрия Курского?

— Ну да, как же, прекраснейшим образом помню! Мы же встречались у вас в Москве, на конспиративной квартире РСДРП. Если не ошибаюсь, в шестом году?

— Правильно. Он сейчас, между прочим, назначен народным комиссаром юстиции. Так вот, Курский так прямо и заявил: «Либо мы создадим организацию адвокатов, которая будет находиться под нашим контролем, либо возьмет верх частная практика». И поэтому в позапрошлом году большевики ввели все-таки в уголовно-процессуальный закон некое подобие профессионального ценза защитника — «способность исполнять эту обязанность». Ну а недавно совсем, в конце мая, на третьей сессии Всероссийского Исполнительного комитета родилось Постановление «Об адвокатуре», где нам позволили даже иметь свое самоуправление.

— Что вы говорите!

— Разумеется, новое государство адвокатов все равно из поля зрения не выпустит. Губернский исполком всегда имеет право отменить принятие в члены коллегии любого неугодного лица, исполком формирует и таксу по оплате труда. Опять же непременное партийное руководство! — развел руками Жданов. — Впрочем, как бы то ни было, я на днях тоже подал заявление о перерегистрации и зачислении в коллегию защитников Московской губернии, образованную по этому новому Постановлению ВЦИК…

— В общем, как заявил мне недавно один высокопоставленный большевик: «У нас несколько партий. Но, в отличие от заграницы, у нас одна партия у власти, а остальные — в тюрьме…» — невесело усмехнулся экономист Рожков и добавил: — Простите, Владимир Анатольевич, но мы, кажется, прибываем?

— Да, профессор, вот он, Петроград!

И действительно, за окном уже наплывало на поезд широкое здание Николаевского вокзала, украшенное портретами обоих революционных вождей — Льва Троцкого и Владимира Ленина.

* * *

Владимира Анатольевича арестовали семнадцатого августа, почти сразу по возвращении в Москву.