Иван Любенко - Слепень

Клим Пантелеевич прошёл в кабинет, сел за стол и положил перед собой три нераспечатанных конверта, отличавшихся только адресами отправителей. Штемпеля их были в полном порядке, клапаны заклеены. Конверты не открывались. Значит, Слепень их, и в самом деле, не получил. Но зачем же тогда он предлагал послать ему покаянные письма? Откуда он мог узнать, что эти послания были изготовлены в полиции? Неужели среди сыскных агентов есть человек Слепня? А, может, и сам Слепень служит в полицейском управлении? Что ж, вполне возможно. Тогда вполне очевидно, откуда у него такие подробные сведения о тайной, нелицеприятной стороне жизни этих трёх, выбранных им, жертв. Ардашев выдвинул ящик и с помощью лупы принялся исследовать, принесённую Кашириным корреспонденцию.

Минут через пять он вздохнул с облегчением, открыл коробочку ландрина и положил под язык красную конфетку. Откинувшись на спинку кресла, адвокат мысленно произнёс: «Вот и всё. Теперь осталось придумать, как заставить Слепня угодить в капкан».

29 января, четверг.

Утром Ардашев вошёл в полицейское управление, чтобы вернуть письма Поляничко, но его на месте не оказалось. Не было и Каширина. На счастье появился знакомый полицейский надзиратель Синицын.

Присяжный поверенный поздоровался и спросил:

– Могу ли увидеть Ефима Андреевича?

– Нет никого, Клим Пантелеевич.

– И Каширина?

– Да. – Полицейский понизил голос и добавил: – Выехали на осмотр трупа в доходный дом на углу Станичной и Казачьей. Номер не знаю.

– Насколько я помню, там проживает вольнопрактикующая акушерка Кирюшкина?

– Совершенно верно. Но с ней, вроде бы, всё в порядке. Городовой сказал, что скоропостижно скончался её сосед.

– Благодарю вас, Михаил Макарович.

– Не за что. Скажите, Клим Пантелеевич, а правду говорят, что и вы занялись поисками Слепня?

– Я лишь помогаю полиции.

– Долго ещё ему гулять на свободе? Город в страхе. Никто не знает, кому он вынесет следующий приговор.

– Если вы ожидаете от меня прогноза, то я его вам не дам. Пожалуй, правильно было бы задать этот вопрос судебному следователю Леечкину. Он ведь ведёт расследование. Честь имею кланяться.

– Всего доброго.

Присяжный поверенный миновал Казанский Собор и спустился вниз по каменной лестнице. Выйдя на Николаевский проспект, остановил коляску. До угла Казачьей и Станичной ехать пять минут. И вздохнуть не успеешь, как пролётка принесёт к желаемому месту.

Поляничко и Каширин стояли на улице и, судя по всему, уже собирались уезжать. Ардашев расплатился с возницей и направился к полицейским. Начальник городского сыска удивленно поднял глаза:

– Что-то случилось, Клим Пантелеевич?

– Пришёл в полицейское управление, чтобы возвратить письма, а мне сказали, что вы выехали на осмотр трупа. Назвали примерный адрес. Вот я и здесь, – адвокат протянул три конверта.

Поляничко взглянул на Каширина, и тот убрал письма во внутренний карман своего пальто.

– С Кирюшкиной всё в порядке? – осведомился Ардашев.

– Слава Богу, слава богу…

– А кто преставился?

– Её сосед по квартире напротив. Письмоводитель акцизного управления Орешкин. Тишайший человечишка. Жил один. Лёг спать. Заплохело. Рвотой изошёл бедолага. Помочь некому. Видать съел, что-то несвежее… Может, колбасным ядом [4] «Колбасным яд» или «мясной яд» – так в те времена называли ботулизм – (прим. авт.). отравился, а может ещё, чем…Больше суток пролежал. На службе забеспокоились и на второй день пришли его проведать. Смотрят – свет не горит. Позвали коридорного. Он своим ключом дверь открыть не смог – с той стороны комната заперта была, и ключ торчал в замочной скважине. Хорошо, что на всех здешних дверях петли наружу выходят. Удалось снять и войти. Несчастный валялся на полу с поджатыми к животу коленками, обделался весь. Рядом с ним – дохлая мышь. Видимо, тоже отравилась колбасой. Вернусь в управление, выпишу разрешение на погребение и сообщу в управу. Пусть там разбираются, кто и за чей счёт будет его хоронить.

– Позволите осмотреть квартиру?

– Сколько угодно, Клим Пантелеевич. Только зачем? Небось, думаете, что это проделки Слепня? Нет, как вы помните, письмоводитель Орешкин в списке жертв не числился. Но хотите полюбопытствовать – извольте. Буду вашим чичероне. А то там коридорный строгий, бывший служивый. Санитаров дожидается.

Ардашев, следом за Поляничко, проследовал в небольшую квартиру, состоящую всего из одной комнаты, кухни и маленькой, не более сажени в длину и два аршина в ширину, кладовой. Труп, прикрытый простынёю, лежал на кровати. Пахло кислой капустой, человеческими испражнениями и тошно-приторным запахом уже разлагающегося трупа. Завидев вошедших, коридорный поднялся.