— Если так, я согласен, — сказал Гольцов.
Через два месяца он сошел с трапа «Боинга 737» компании «Дельта» в международном аэропорту Каракаса. На Урале уже свирепствовали морозы, в Москве стояла слякотная зима, а здесь вовсю цвели какие-то диковинные цветы, была весна. В Каракасе круглый год весна.
Весь багаж Гольцова уместился в абалаковском рюкзаке — в том же, с каким он приехал в Нижний Кут. Через три года, когда он отплывал из Каракаса на океанском лайнере «Куин-Мэри», вещей у него было побольше. В трюме стоял белый «линкольн», подаренный русскому инженеру Гольцову Энергетической компанией Венесуэлы в знак благодарности за сэкономленные миллионы боливар фуэрте. В одном из кожаных чемоданов фирмы «Монблан» — свадебное платье Барбары Валенсии, его юной жены поразительной, завораживающей красоты.
Трансатлантический круиз «Куин-Мэри» закончился во французском Гавре. Молодожены проехали по всей Европе: Париж, Мюнхен, Вена, Мадрид, Рим. Это было их свадебное путешествие. Позже Гольцов рассказывал, что больше всего его поражала свобода, с какой они пересекали границы. Не выходя из машины.
На польско-советской границе в Бресте свобода кончилась…»
«Всегда интересно, как наши успешные предприниматели заработали свои капиталы. Не олигархи, с ними всё ясно. Нет, обычные предприниматели, которые не покупают футбольных клубов и стометровых яхт, которые создали свой бизнес и умело им управляют. В этом интересе присутствует не то чтобы ревность, но как бы некий укор судьбе: почему они смогли, а я нет, что за несправедливость? Ведь начинали одинаково, с нуля, отмена запрета на частнопредпринимательскую деятельность была для всех, закон о кооперативах тоже для всех. Почему же они жируют, а я с трудом дотягиваю от гонорара до гонорара? Почему? Потому. Удача — дама капризная, она не любит ленивых и слабовольных. Добавлю — и нелюбопытных.
Здесь я пропущу несколько страниц. Может быть, напишу потом. Сейчас нет у меня слов и душевных сил, чтобы описать то, что пережил мой герой, когда умирала его жена. Тот, кому приходилось терять любимых, знает, как это бывает. Кому не приходилось — дай Бог, чтобы и не пришлось. Люди, близко знавшие Георгия в те годы, рассказывали, что после смерти Барбары Валенсии он стал другим — гораздо более мягким к друзьям и к тем, кого считал друзьями. Будто видел смерть за их спинами и не хотел потом казниться за то, что мог сделать для них, но не сделал. Не мне судить, было ли ему что ставить себе в вину перед Барбарой Валенсией. Разве что то, что привез этот экзотический цветок в Москву.
В Венесуэле Гольцов побывал с экскурсией на карибских островах, где добывали гуано — скопившийся за столетия помет морских птиц. Потом его дробили, расфасовывали и отправляли в Европу, где оно пользовалось большим спросом — как ценное азотное и фосфорное удобрение для садоводов и цветоводов. Позже, во время свадебного путешествия по Европе, он видел в цветочных магазинах Германии и Австрии пакеты гуано. Правда, не из Венесуэлы, а из Чили. Стоили они раз в десять дороже обычных азотно-фосфорных удобрений. Георгия это заинтересовало, он купил пакет и в Москве отдал его в лабораторию Тимирязевской академии с заданием сделать анализ и сравнить его с анализом куриного помета, которым захлебывались подмосковные птицефабрики. Результаты удивили даже ученых-агрономов: при почти равном содержании азота и фосфорной кислоты гуано содержало лишь незначительное количество микроэлементов, которых без труда можно добавить в состав в процессе изготовления.
Первую опытную партию «Guano of Russia» Гольцов повез сам в багажнике «линкольна». В Вене его встретили без энтузиазма, зато немцы в Дюссельдорфе проявили к его предложению живой интерес. По распоряжению вице-президента фирмы «Блюменгартен» сделали анализы русского гуано и согласились принимать его на реализацию. Но не в два раза дешевле гуано из Чили, как хотел Гольцов, а в три. Был подписан сначала договор о намерениях, а затем создано совместное предприятие немецкой фирмы с российским ЗАО «Росарт», учрежденным Гольцовым.
Чтобы начать производство, требовались немалые деньги. Георгий обнулил свой счет во Внешторгбанке, продал «линкольн», жравший по двадцать литров высокооктанового бензина на сто километров, а с бензином уже было плохо и улучшений не ожидалось, пересел в экономичные «Жигули». Набрал столько кредитов в коммерческих банках, что Олег Михеев, которого он пригласил в компаньоны, наотрез отказался участвовать в этой безумной афере и согласился только на роль наемного менеджера — финансового директора.
Читать дальше