Антонио Гарридо - Скриба

– Но не как собака.

Алкуин, будто не слыша ее, взял Библию, открыл Книгу Иова и прочитал вслух несколько отрывков, видимо, надеясь тем самым оправдать свое поведение.

– Господь требует от нас жертв, – добавил он, – и насылает несчастья, хотя мы зачастую даже не понимаем, за что. Твой отец отдал свою жизнь, и ты должна быть ему за это благодарна.

Тереза взглянула ему прямо в глаза.

– Он успел научить меня, что нельзя быть похожим на таких, как вы, и за это я ему действительно благодарна, – решительно заявила она и вышла, оставив Алкуина в гордом одиночестве.

По пути на судно Исам объяснил девушке, почему Алкуин обвинил ее в краже пергамента.

– Он хотел защитить тебя, – заявил молодой человек. – Если бы он этого не сделал, Павел расправился бы с тобой.

Именно Павла ты видела тогда в туннеле, а юного стражника убил Хоос, но искал-то он тебя. Он нашел Библию в изумрудном переплете и стащил ее в надежде отыскать внутри пергамент, а когда его там не оказалось, бросил ее во внутреннем дворе собора, чтобы никто не заподозрил его в краже.

– И поэтому он заключил меня в подземную темницу? Позволил сечь меня? Хотел сжечь заживо?

– Пожалуйста, успокойся, – попросил Исам. – Он думал, в темнице, в ожидании казни, ты какое-то время будешь в безопасности. Высечь тебя приказал Уилфред, не знакомый с планом Алкуина.

– С планом? С каким планом? – в недоумении спросила Тереза.

– Он хотел, чтобы ему бросили вызов.

Девушка ничего не понимала, и Исам продолжил:

– Алкуин не знал, как защитить тебя и одновременно изобличить убийц, и потому предложил мне вызвать его на поединок. Когда я это сделал и Алкуин попросил выставить вместо себя другого, Павел выдал себя, предложив Хооса Ларссона.

– И ты ему поверил? Ради Бога, Исам, подумай хорошенько! Если бы Хоос победил, меня казнили бы.

– Нет, Дрого был в курсе происходящего, и даже если бы я погиб, тебя все равно освободили бы.

– Но тогда… за что ты сражался?

– За тебя, Тереза. Хоос убил твоего отца и должен был понести наказание.

– Тебя тоже могли убить! – И она заплакала.

– Это был Божий суд, а Господь такого не допустил бы.

На заседании капитула, созванном через три дня после похорон, Уилфреда простили за совершенные им преступления. Дрого как верховный судья постановил, что Корне и Генсерик за свои злодеяния заслужили смерть, и все собравшиеся с радостью приветствовали такое решение. Тем не менее Алкуин обвинил Уилфреда в чрезмерном тщеславии: граф действовал из христианских побуждений, но побуждения эти оказались смертоносными, сказал он.

Выйдя на улицу, Алкуин увидел Терезу, окруженную тюками с одеждой и книгами, и подошел попрощаться.

– Ты действительно хочешь уехать? – спросил он.

Девушка пребывала в сомнениях. Прошлым вечером Исам попросил поехать с ним в Аквисгранум, но она еще не дала окончательного ответа. С одной стороны, ей хотелось обо всем забыть, уплыть отсюда и начать новую жизнь, с другой – какие-то неясные чувства побуждали остаться с Рутгардой и ее племянниками: осесть в Вюрцбурге, выйти замуж и завести детей. Неужели всё, чему учил отец, в том числе и его стремление сделать из нее образованную и независимую женщину, погибло вместе с ним?

– Ты можешь остаться и работать со мной, – продолжил Алкуин. – Я еще побуду в крепости, чтобы привести в порядок скрипторий и уладить кое-какие дела. Уилфред отправляется в монастырь, поэтому ты сможешь спокойно помогать мне, а потом мы решим, как быть дальше.

Тереза задумалась. Она всегда мечтала работать с пергаментами, однако сейчас ее влек к себе иной мир, о котором рассказывал Исам и который она тоже хотела для себя открыть, и Алкуин это заметил. Помогая ей с тюками, он спросил о документе Константина.

– Я имею в виду первый текст, – пояснил он. – Твой отец должен был его закончить.

– Я никогда его не видела.

– Это жизненно важно. Если он отыщется, мы еще сможем представить его на собор, – не отступал Алкуин.

– Повторяю вам, я ничего не знаю. – Тереза немного помолчала, размышляя. – Но даже если бы и знала, никогда бы вам его не отдала. По-моему, он не заслуживает того, чтобы ради него лгали, убивали, завидовали, лезли из кожи вон, какими бы христианскими ценностями вы это ни оправдывали. Так что оставайтесь со своим Богом, а я останусь со своим.

Тереза вежливо простилась с Алкуином и тут же забыла о пергаменте, он ее не интересовал.

Однако по дороге к пристани она вспомнила о странных значках, похожих на балки под крышей, которые ее отец нацарапал на стене темницы.