Сигизмунд Миронин - Последнее дело Лаврентия Берии

Берия задумчиво раскладывал на столе кусочки бумаги. Первый кусочек он положил в центр стола и написал на нем «Б». Почему? Берия тяжело поднялся с кресла, где он находился в полулежачем положении, и начал методично ходить вокруг стола. В его движениях чувствовалась неимоверная усталость. Видимо, он получил дозу радиации во время посещений атомных объектов Челябинск-71. Чуть шаркающей походкой Лаврентий подошел к столу и вновь начал выкладывать бумаги. Лаврентий понимал, что он касается очень скользкой темы. Он вполне мог погибнуть. Слишком великое значение имела смерть великого Сталина.

Если все так, как ему сейчас представилось, то вывод напрашивался ужасный. Великого Сталина, отца народов, убили; убили нагло и очень профессионально. Так, что даже никто и подумать не посмел о другом развитии событий. Наконец-то Берия стал понимать всю логику преступления. Заподозрил он убийство 5 марта и утром 6-го, когда вдруг еще до гистологического исследования врачи выставили диагноз. Он сначала подозревал всех. Потом круг стал сужаться. Подчинение охраны Игнатьеву и полнейшая некомпетентность последнего сделало реализацию убийства достаточно простой. Но мог ли Игнатьев сам все организовать? Не мог. Спонтанно все это не организуешь. Нужен опытный глаз и организатор. Вся цепочка встала перед глазами Берии только сейчас. Он вспомнил, как Булганина назначали курировать силовые структуры и не внесли это решение в протокол. Хрущев курировал администрацию по линии партии. Скорее всего, Игнатьев выполнял волю кого-то из двоих.

Берия никогда не торопил события. Выдержка, считал он, — оборотная сторона стремительности. Все определяется пропорциями: искусство, разведка, любовь, политика. Берия действовал медленно, а события развивались сверхбыстро. Невозможно понять логику непрофессионала. Хотя, может, он хитрый профессионал?

«Никита или Николай? Если мы расколем Игнатьева, то он покажет на главного. Далее — допускаем утечку информации о том, что мы следим за Никитой и Николаем. Так, а кто назначил членов врачебной комиссии, — подумал Лаврентий Павлович, — и насколько они сильны профессионально? А как доказывать, что один из них слил информацию по бомбе и участвовал в организации убийства товарища Сталина? Подозрения ни один суд не примет. Странно, Русаков сказал, что гематомы не видел, а атеросклероза нет, и Аничков это подтвердил».

Лаврентий Павлович на минуту задумался. Он с минуту был в нерешительности и наконец принял решение — вызвать огонь на себя.

Тут воспоминания Лаврентия Павловича были прерваны, в комнату вошла кошка Муська. Она стала тереться о голенище сапога Лаврентия Павловича, чем отвлекла Берию от неприятных размышлений. Берия и предположить не мог, что возможно отравление, которое бы симулировало геморрагический инсульт. Но по мере углубления в странности он, видимо, стал понимать, что что-то в смерти Сталина не так. Берия выпустил врачей и арестовал многих работников МГБ, в том числе Рюмина и Гришаева. Игнатьева прикрыл Маленков. После смерти Сталина Варфоломеев продолжал сидеть на Лубянке.

Лаврентию показалось очень странным совпадение смерти Косынкина и операции по поводу аппендицита у Новика… Кстати, верные Сталину охранники, генерал Власик, Поскрёбышев и лечащие врачи… Виноградов и Преображенский были от Сталина уже удалены… А может, комендант Кремля был отравлен? И был ли у Новика аппендицит? Ведь если вызвать несильные колики в животе с помощью лекарств, то убедить человека, что у него аппендицит, и прооперировать по поводу так называемого катарального аппендицита не составляет никакого труда. Он вспомнил странные смерти охранников, Русакова, медсестры, офицера охраны… Почему была уничтожена книга регистрации посетителей дачи Сталина? Это ведь важный след.

Ясно, что «крот» был на самом верху. Только в этом случае заговор мог бы быть успешным. Надо было выдвинуть Булганина на самый верх, им это удалось сделать, хотя никакими особыми качествами он не обладал. Берия был категорически против его назначения. Если сказать, что Сталина убили, то Кремль бы снесли. «Странно, — думал Берия, — обычно после постановления о недостатках идет смена министра МГБ. Такое постановление появилось в декабре 1952 года, но министра не сменили, он был болен. И, видимо, из-за этого сразу начали отвлекать Сталина делом врачей. Кто мог организовать такую сложнейшую комбинацию? Тот, кто курировал органы? Тогда остается Булганин, — напряженно размышлял Берия. — Как так могло оказаться, что в нужный момент около Сталина не оказалось лечащего врача? Почему рядом не оказалось просто хорошего врача? Почему арестовали всех хороших врачей, включая Преображенского, который был ухо-горло-носом (ЛОР-врачом). Ну совершенно необъяснимые с точки зрения любой логики аресты ближайших и по-собачьи преданных ему людей: многолетнего личного врача Виноградова, начальника личной канцелярии Поскрёбышева, начальника личной охраны генерала Власика, профессора Преображенского…