Ольга Михайлова - Без семи праведников...

— Кровная связь… гнилая кровь… — ошарашенно проронил Песте, почувствовав, как по коже волной пробежала дрожь..

— Да. Они, полагаю, отводили друг от друга подозрения, обеспечивали друг другу благоприятные обстоятельства, следили за свидетелями. Я не верю, что они не действовали скопом.

— Да кто же это, чёрт возьми? — всколыхнулся Портофино.

Впрочем, кое до кого истина уже дошла, пребольно ударив по макушке.

— Мой Господь… — Ладзаро Альмереджи вдруг опустился на колени на плиты пола у двери. — Дурак! — он яростно сжал кулаки, — я же видел её! Возле чулана… ключи!… Она же открыла сундук! Откуда у неё ключ Черубины?! Тупица! И у башни она же… Я не верил… и его я видел. Ты… о… Наталио? Глория?

Гаэтана спокойно кивнула. Кивнул и Дженнаро Альбани, тихо прошептав слова молитвы.

— С моим братом сделку заключил через Джанмарко Пасарди Наталио Валерани. Может быть, конечно, внучок Глории, любовник Комини, тут и ни при чём… не знаю. Да только сомнительно. Но замыслила всё, конечно, Глория. Черубина Верджилези в часовне на Пасхальной службе сказала Франческе, что Глория Валерани помогла ей найти прекрасный дом в Пьяндимелето. Мозги у неё немалые, а лицемерия и двуличия ей не занимать.

— Господи, — Чума, казалось, пытался стереть с лица многодневное наваждение. — Вы это слышали своими ушами? Про Пьяндимелето?

— Разумеется. Просто значения не придала да и давно дело было.

— Почему же молчали? — взъярился Тристано д'Альвелла и тут же умолк: девица снова взглянула на него взглядом Медузы Горгоны, и он почувствовал, что каменеет.

— А кто и о чём меня спрашивал? Вы спросили, не имел ли кто вражды с братом? Не имел! Пока Ладзаро не сказал, что, возможно, причина убийств — в сделках с землёй и недвижимостью, мне и в голову ничего не приходило. Чтобы начать думать — умному человеку нужен повод.

— Ты… Гаэтана… ты знала, что Джулио… — Камилла сглотнула комок в горле, — любовник старика Комини? Откуда?

Девица пожала плечами.

— Здравый смысл и немного наблюдательности. Щенок купил на Пасху седло для лошади за шесть дукатов, украшенное золотыми оверлеями! Откуда у Глории и Наталио такие деньги? А когда вечером у брата однажды задержалась — прихворнул он, так видела своими глазами, как Джулио от Комини выходил, в кармане монетами позвякивая.

— И ты знала, что Комини… содомит? — изумилась Камилла.

Гаэтана снова пожала плечами.

— Конечно. Я их наперечёт всех знаю, и место сборищ их в подвале за Южной башней всем прекрасно известно.

Аурелиано Портофино почесал в затылке.

— Но почему двуличие? — Песте всё ещё не оправился от потрясения. — С чего вы взяли, синьорина, что она лицемерна? Вы ловили её на лжи? На дурных поступках?

Гаэтана Фаттинанти снова пожала плечами.

— Я видела, что Наталио за дукаты удавится. Я знала, что Джулио ради дукатов под содомита лёг. Глория — мать Наталио и бабка Джулио. И они все друг друга прекрасно понимали — это я тоже видела. Чего же вам ещё, помилуйте?

Теперь наконец голос снова подал мессир Тристано д'Альвелла.

— И вы синьорина… это правда… намерены взять в мужья… то есть намерены стать женой мессира Ладзаро Альмереджи?

— Да, и что?

— А не хотели бы вы возглавить тайную службу в замке? — д'Альвелла не очень-то и иронизировал.

— Глупа та женщина, что занимается мужским ремеслом, но, будь я на вашем месте, не языком бы трепала, а направила бы своих людей арестовать негодяев. Сразу сбежать — это привлечь к себе внимание, и всё же сейчас им в замке оставаться не резон и я на их месте… рвала бы когти. А ведь лучший свидетель — сознавшийся обвиняемый.

— Я так и сделаю, синьорина, — Тристано д'Альвелла исчез.

— Гнилая кровь… — снова тихо прошептал Песте. Мысли его путались. — Глория Валерани… Умная, сдержанная, праведная! — Чума был ошарашен. — Что она в микстурах и лекарствах разбирается, это Дианора говорила. Она даже Бениамино советы давала… Но я её никогда бы не заподозрил.

Дженнаро Альбани судорожно вздохнул.

— Дочь моя, пока убийц не задержали — будьте осторожнее, — и, ссутулившись, тихо вышел.

Гаэтана столь же величаво покинула покои мессира ди Грандони в сопровождении мессира Альмереджи, сколь царственно вошла в них. Шедший за ней Ладзаро не думал об убийцах, но заторможено, словно в полусне озирал красотку, которой предстояло… да, которой предстояло… взять его в мужья. Д'Альвелла не оговорился. Ладзаро на миг представилось, что он проваливается в страшную бездну, точнее, падает куда-то… Голова его кружилась, и пол двигался под ногами. И это… его будущая жена. Решаясь на брак, Ладзарино не хотел ни измен, ни бравых похождений — просто устал от них, но теперь с грустью понял, что его желания, в общем-то, не имеют значения. Хотел, не хотел… Ему просто никто не даст ни изменить, ни метнуть кости, ни выпить лишний стаканчик. Он хотел праведности, устав от греха. Теперь он на праведность был обречён. Ладзаро смиренно склонил голову. Что ж… коемуждо поделом его.