Игорь Лебедев - Формула алхимика

— Нельзя ли чуть помедленнее? — воскликнул Чептокральский, пытаясь записать в блокнотик сакраментальную формулу.

— Не утруждайтесь, — улыбнулся Горский. — Венец формулы — таинственный сок сомы, который я вам не открою.

С этими словами профессор бросил благодарный взгляд на одинокого раджу, тот едва заметно поклонился в ответ. Илья Алексеевич украдкой наблюдал за индийским гостем, испытывая к нему странное влечение вперемешку с чувством опасности. Хотя из состава перечисленных Горским участников второго сеанса у мадам Энтеви более всего сыщика заинтересовал золотопромышленник Калман — предстояло в ближайшее время разыскать его и попытаться понять, какая опасность над ним нависла.

— Итак, господа, — продолжал тем временем хозяин лаборатории, — доведя до кипения полученную смесь, я влил в нее чайную ложку сока сомы и запечатал шар… Сейчас мы узнаем, удалось ли мне преобразовать материю.

Горский приставил к глиняной поверхности инструмент, похожий на долото, и несколько раз тюкнул по нему молоточком. Шар раскололся на две части, выпустив на волю облако пара. Внутри в одной из половинок показался желтый слиток округлой формы размером с грецкий орех. Послышались возбужденные голоса. Горский взял щипцами слиток и поднял перед собой. Тут же вспыхнули магниевые огни — фотографы спешили запечатлеть историческое событие. Гости бросились поздравлять великого ученого с безусловной победой.

Когда дым развеялся, Илья Алексеевич поискал глазами раджу. Странным образом индийского гостя нигде не оказалось — будто испарился.

Понедельник светлой седмицы ознаменовался сенсацией — на первых полосах всех солидных газет красовался портрет профессора Горского с какими-то щипцами в руках. Качество печати не позволяло рассмотреть детали, но зато заголовки вполне разъясняли суть события: «Профессоръ Горскій создалъ искусственное золото», «Въ Россіи открыли тайну трансмутаціи матерiи», «Формула благороднаго металла расшифрована!».

Мальчишки-газетчики носились по улицам с набитыми сумками и на разные голоса перекрикивали друг друга — торговля новостью шла весьма бойко.

Стопка свежих газет лежала и на зеленом сукне рабочего стола министра финансов. Сам хозяин кабинета угрюмо смотрел в окно, сложив руки за спиной. В кресле у кофейного столика сидел обер-полицмейстер Райзнер и смаковал кофе, изучая передовицу в «Новомъ мiрѣ»: «…Послѣ такого грандіознаго научнаго прорыва слѣдуетъ ожидать потрясенія самыхъ основъ теперешней финансовой системы. И ужъ внѣ всякаго сомнѣнія любыя попытки, предпринимаемые министромъ финансовъ, привязать въ ходѣ предстоящей реформы курсъ рубля къ стоимости золота приведутъ лишь къ самой масштабной девальваціи, то есть къ полнѣйшему коллапсу всей нашей экономической жизни…»

— Как вы полагаете, Август Рейнгольдович, — подал голос Витте, — ведь это очередная мошенническая выходка?

— Вне всяких сомнений, Сергей Юльевич! Но обставлено убедительно. В качестве экспертизы даны комментарии университетских профессоров, их мнение имеет вес.

— Еще и эта странная выходка в ювелирной лавке Артамонова… Вы читали? — Витте на мгновение повернул голову к обер-полицмейстеру, тот кивнул. — Все разгромили, ничего не взяли… оставили странную надпись на стене…

— Третье отделение уже занимается, — попытался хоть как-то успокоить хозяина кабинета Райзнер.

Но министр сохранял высшую степень обеспокоенности. Он развернулся и сказал как бы сам себе:

— Если допустить, что на рынок действительно хлынут неконтролируемые объемы золота, рубль рухнет — здесь «Новый міръ» прав.

Противники реформ явно брали верх. И откуда такая яростная, такая неудержимая страсть к противостоянию? Ведь не все же они куплены финансовыми спекулянтами, которые действительно пострадают от введения золотого стандарта! Большинство попросту ничего не понимают в этом вопросе! Ни в университетах, ни в высших школах правильной теории денежного обращения не читается. Да что говорить, если даже в Финансовом комитете нет ни одного человека, понимающего основы металлического денежного обращения. И при этом едва ли не ежедневно реформу обсуждают в различных собраниях — то доклад в Вольном экономическом обществе, то диспут в Обществе содействия русской промышленности и торговле, то прения в Петербургском собрании сельских хозяев. И всюду только разгром, нетерпимость и яростная вера в собственную правоту!.. Тут и не хочешь, а поверишь в заговор, в хорошо продуманную кампанию, дирижируемую кем-то из темного угла. Как действовать и что этому противопоставить — совершенно неясно.