Дмитрий Миропольский - Тайна двух реликвий [litres]

Троица переглянулась.

– Я не против, – сказал Мунин.

Ева многие годы участвовала в проектах Вейнтрауба, и её ответ разумелся сам собой. Все ждали, что скажет Одинцов, который неожиданно спросил, глядя в упор на хозяина дома:

– Как вы думаете, почему группа Зубакина получила название «Андроген»?

– Я полагал, что вы сами найдёте ответ, если он почему-либо важен, и сообщите его мне, – невозмутимо сказал Вейнтрауб.

– Зубакина не интересовали Урим и Туммим, – продолжал Одинцов с мрачным видом. – Он искал самый настоящий Философский камень, чтобы изготовить эликсир вечной жизни. Сталин хотел жить вечно, и для этого ему было ничего не жалко. Секретная дача, деньги, золото, всё что угодно – пожалуйста! Вас тоже интересует именно этот эликсир. Урим и Туммим – это для отвода глаз. Вы нас обманываете, и я хочу знать, в какую игру мы на самом деле играем.

Ева и Мунин смотрели на Одинцова с изумлением, но его интересовала только реакция Вейнтрауба. Одинцов намеренно выводил старика из равновесия, чтобы изменить положение, в котором находилась троица. Проблемы копились уже вторую неделю. Одинцов пока ничего не сделал, чтобы с ними справиться, – и толком не мог ничего сделать. Вейнтрауба такая ситуация вполне устраивала. Он гарантировал своим гостям безопасность и красивую жизнь на территории виллы; остальное его не касалось. А Одинцова совсем не грела перспектива сидеть взаперти на птичьих правах и бояться даже нос высунуть за ограду. Да и сколько ещё можно так просидеть? Неделю? Месяц? Год? А что дальше?

– Вы нас используете, – сказал Одинцов. – И я говорю: стоп. Давайте по-честному. Или вы подтверждаете, что интересуетесь эликсиром, потому что хотите жить вечно, или…

– Я хочу жить вечно, – перебил его Вейнтрауб. – Вы хотели это услышать? Вы это услышали. Мне почти сто лет, и планов у меня хватит ещё на столько же, а потом будет видно. Вы говорите, что я вас использую? Безусловно. У меня к вам прагматический интерес, и я никогда этого не скрывал. В отличие от меня, мадам де Габриак испытывает к вашей компании дружеские чувства, но и она тоже будет вас использовать, когда ей понадобится. На мой взгляд, это вполне нормальные отношения между деловыми людьми. Вы нужны мне, я нужен вам, и все мы используем друг друга. По крайней мере, до тех пор, пока наши цели в чём-то совпадают. Зубакин искал Философский камень? Прекрасно. Дайте мне тайну этого камня, дайте мне тайну эликсира! И заодно расскажите, почему группа «Андроген» не могла параллельно решать несколько задач. Или вы забыли, что предки Зубакина – шотландцы во главе с чернокнижником Брюсом? Забыли, что они имели самое непосредственное отношение к тайнам Ковчега Завета?

Всё это старик проскрипел с натянутой усмешкой, и усилившийся немецкий акцент выдавал его напряжение. Казалось, Одинцов обезоружен прямотой Вейнтрауба, которой сам же потребовал. Но если старик так решил – он ошибался.

– Я не знаю, как устроен бизнес в Америке, – сказал Одинцов, – и вообще не разбираюсь в бизнесе, особенно если сравнивать с вами. У меня совсем другая профессия. Но я считаю, что прочные деловые отношения могут быть построены только на честности. Вы сейчас были откровенны. Хочу ответить вам тем же. Урим и Туммим, которые лежат в хранилище, – это просто древние камни, не более того. Тайну Философского камня мы открыть не сможем, и я скажу вам, почему…

Вейнтрауб замер; Одинцов пустился в объяснения, и продолжительная речь переросла в дискуссию между ним, Евой и Муниным. За всё время знакомства они едва ли не впервые слышали от Одинцова столько слов сразу. Не иначе, он тоже кое-чему научился у своих товарищей. Жюстина постепенно втянулась в разговор, а Вейнтрауб слушал молча. Наконец, когда все уже порядком выдохлись, Одинцов подвёл итог, снова обратившись к старику:

– Никто из нас не скажет вам, сколько ещё понадобится времени, чтобы понять, на каком свете мы находимся и в какую сторону надо идти. Одно могу сказать точно: результата не будет, по крайней мере, до тех пор, пока мы заперты здесь. Предлагаю завтра обсудить новые условия сотрудничества, потому что иначе нет смысла его продолжать.

В наступившей тишине Вейнтрауб встал из-за стола, сухо попрощался и вышел, так ничего и не ответив.

Штерн ждал его за дверью. Он собирался сопроводить Вейнтрауба до спальни, но в лифте старик выбрал путь к хранилищу. Штерн остался у стальной двери; Вейнтрауб вошёл внутрь.

Старик пытался справиться с потрясением. Многие годы никто не противоречил ему в открытую, как Одинцов. Никто не бросал в лицо упрёки в обмане. Никто не позволял себе сказать: «Стоп!» и ставить жёсткие условия. При этом Вейнтрауб слишком хорошо знал, кто такой Одинцов и в каком положении он находится, чтобы понять: сказанное – не блеф. Если Одинцов решил выйти из игры, он это сделает. И сманит за собой Мунина с Евой. Хотя даже если он уйдёт без них, троица прекратит своё существование, а от оставшихся не будет нужного толку. Одинцов и вправду не бизнесмен; он не станет считаться с потерями, что-то выторговывать и пытаться перехитрить Вейнтрауба, – он по-военному обрубит концы, и всё.