Дмитрий Миропольский - Тайна двух реликвий [litres]

Мунин прохаживался взад-вперёд по кабинету и говорил о том, как Зубакин после Петербурга учился в Гельсиндорфе, Киеве и Кёнигсберге. Он защитил диссертацию по философии религии, экстерном окончил Московский археологический институт и стал его профессором… То есть Зубакин был прекрасно образован, знал передовых учёных России и Европы, и вообще людей мыслящих, которые относились к нему с уважением. Неудивительно, что на волне революционных перемен в России двадцатишестилетний профессор сумел объединить масонов и розенкрейцеров, создал Философский институт и стал его руководителем.

– Сотрудники института работали во многих направлениях, – говорил Мунин. – Но для нас интересно повышенное внимание Зубакина к алхимии. Также давайте не забывать, что Зубакин происходил от шотландцев. А ближайшим соратником Петра Первого был потомок шотландских королей Яков Брюс, первый русский масон и придворный алхимик…

– Да, он опыты ставил в Сухаревой башне. Про это жуткие слухи по Москве ходили, мы помним, – сказал Одинцов, и Мунин подхватил:

– Тогда, наверное, вы помните, что Сухареву башню охраняли больше двухсот лет, при всех императорах и даже при советской власти. А разобрали её в тридцать четвёртом году по личному указанию Сталина. Не снесли, а именно разобрали – по кирпичику, как будто искали что-то… Держим это в голове и движемся дальше. Пост придворного алхимика сохранялся до Февральской революции семнадцатого года…

– Зачем? – удивилась Ева. – Для ритуалов?

– Просто забыли отменить, – предположил Одинцов.

– Ничего подобного! – Довольный Мунин потирал руки. – Последним придворным алхимиком Российской империи был граф Александр Толстой. Начинал он с попыток получить золото из свинца. Построил неподалёку от Бухары солнечную печь с параболическим зеркалом, испарял металлы… Там были какие-то мизерные успехи; я в детали не вникал, это несущественно. А вот когда Толстой переключился на превращение углерода в алмазы, дело сразу пошло на лад. В тысяча девятьсот пятнадцатом году он изготовил алмаз в двадцать два карата…

Ева изумлённо распахнула глаза.

– Сколько?! Это же… как орех! Три миллиона долларов или четыре, я не знаю…

– Как же так? Знать надо такие вещи, – с притворной укоризной сказал Одинцов и тут же об этом пожалел, потому что Ева метнула на него уничтожающий взгляд и заявила:

– Когда подаришь, буду знать.

– Милые бранятся – только тешатся, – заметил Мунин. – Я могу продолжать?.. Так вот, этот алмаз Толстой поднёс императрице Александре Фёдоровне, а она продала камень с аукциона и пожертвовала деньги на устройство госпиталей, потому что уже вовсю шла Первая мировая война. За следующие два года, до того, как империя рухнула и всё пошло прахом, граф изготовил алмазов на пятьдесят миллионов рублей золотом. Эти деньги тоже пошли на военные нужды. Осенью семнадцатого года, когда Толстой вёз в Петроград очередную партию камней, большевики ограбили его и собирались расстрелять, но в итоге несколько лет мурыжили по тюрьмам, и в конце концов он оказался – где?

– У Зубакина, – пробурчала Ева, которая ещё сердилась на Одинцова.

Мунин снова потёр руки.

– Это было бы слишком просто. Тем более, Зубакина в то время тоже сперва посадили в тюрьму, а потом сослали в Архангельск… Пойдёмте к бассейну, а? Чего взаперти сидеть? Окунёмся разок и продолжим.

Ева с Одинцовым не возражали. Майами – почти рай, особенно летом, и работать под ласковым солнышком у бассейна куда веселее, чем в кабинете, – даже таком комфортабельном, как у Вейнтрауба.

Мунин и Ева с удовольствием нырнули в прохладную воду. Одинцов плавать не мог – мешала повязка на руке, – но тоже с удовольствием освежился. Он был уверен, что люди Вейнтрауба прослушивают кабинет. Слушать разговоры в бассейне сложнее. Одинцов использовал удобный случай и, когда Ева проплывала мимо, спросил:

– Ты знаешь, как можно связаться с Борисом?

Ева встала на дно бассейна и взглянула на него с недоумением.

– Знаю, конечно. Зачем тебе нужен Борис?

– Дело есть, – уклончиво сказал Одинцов. – Хочу с ним поговорить, но так, чтобы старик не узнал. Подумай, как это устроить, ладно?

– Пока не скажешь, зачем, не шевельну пальцем. – Ева для наглядности показала палец.

– Да ничего такого. Ты говорила, он сделал запись убийства Салтаханова. Старик наверняка забрал у него все файлы в обмен на безопасность. Но вряд ли Борис такой дурак, что не сделал копию… Хотя, судя по тому, что он тебя упустил, – дурак полный!