Олег Петрович-Белкин - Настоат

И его тело пробирает мелкая, едва заметная дрожь.

– Йакиак, благодарю! Очень рад познакомиться! И Ламассу тоже – хотя по нему и не скажешь. – Пес смотрит на меня с нескрываемой злобой. – Не стоит переживать, успокойтесь – поверьте, я очень ценю ваше усердие и прилежание. Вы отлично справляетесь! – Мой крохотный собеседник польщенно опускает глаза. – И особенно мне приятно, что теперь есть куда податься после Больницы! Однако… – Я делаю паузу, дабы привлечь внимание Йакиака. – Есть одно дело, которое еще не окончено. Поможете мне? Видите ли, мы должны отыскать доктора… Он нас уже ожидает!

Я наклоняюсь к самому уху Малыша и, нарочито и подозрительно оглянувшись по сторонам – так, чтобы он это заметил, – шепчу:

– Дорогой Йакиак, поймите: это дело государственной важности! Здесь замешаны высочайшие интересы… Думаю, Дункан упомянул об этой части задания. Так ведь?

Не в силах совладать с резким изменением ситуации и внезапно навалившейся на него не пойми откуда ответственностью, Малыш испуганно молчит и озирается. Погоди, Йакиакушка, сейчас ты попадешь в мои сети!

– Нет? Не упоминал? Как же? Это проблема… Видимо, сиятельный господин Дункан поручил это дело кому-то более титулованному и высокопоставленному… Ужасно… Что же нам теперь делать?

Ламассу одобрительно кивает.

– Отлично, Хозяин! Продолжайте. Побольше экспрессии, таланта, игры! Мир – это театр, а мы в нем актеры! Живите своей ролью, творите, перевоплощайтесь – и вас ждет великое будущее!

И вновь заливается смехом.

Положив руку на плечо Йакиака, я многозначительно продолжаю:

– Впрочем… Есть один выход! Мне кажется, сама судьба послала вас мне навстречу! Более того, вы могли бы продемонстрировать смекалку, инициативу и сообразительность – начальство это непременно оценит! Давайте покажем Дункану, что вы ничем не хуже других его подмастерьев – а возможно, даже и лучше! Проводите меня к Энлиллю, и я замолвлю за вас словечко при следующей встрече с его светлейшим Превосходительством. – Последнюю фразу я произношу особенно трепетно. – Поверьте, он будет потрясен тем, сколь блистательно вы сумели справиться с поистине серьезным и даже (тссс!) опасным заданием! Вот увидите – в глазах всего Следствия вы сразу станете большим и уважаемым человеком!

Дело сделано! Преисполненный надежды и зачарованный великой важностью разговора, Йакиак смотрит на меня с обожанием: идея явно пришлась ему по душе. Однако подумать пару минут все же стоит. Я его не тревожу: мечта поселилась у него в голове, и вот-вот даст свои всходы. Нашего с Ламассу вмешательства более не требуется.

Помявшись, походив взад-вперед и даже присев на кушетку, Йакиак, наконец, соглашается. Тем не менее решается уточнить:

– Спасибо за лестное предложение. Я знаю дорогу. Конечно, могу проводить. И с удовольствием сделаю. Только пообещайте, что расскажете обо мне Дункану Клаваретту.

– Даю слово!

Малыш сияет.

– Вот и славно! Не подумайте, что я карьерист. Просто Начальник наш – высшее, благословенное существо. Идеал, камертон, идол! И удостоиться его взгляда, а тем более похвалы – это великое счастье… А теперь – в путь!

Бережно разгладив шинель, Йакиак направляется к одному из плохо освещенных проходов. Ламассу, увлеченно виляя хвостом, в радостном возбуждении встает на задние лапы и, даже не взглянув на меня, вприпрыжку устремляется вслед за Йакиаком. Отлично! Все складывается как нельзя лучше!

И вновь мы бежим по мрачным переходам и изгибам бесконечного лабиринта. Йакиак указывает путь. Полы его шинели, из-под которой грозно торчит меч, неистово развеваются по ветру, словно плащ миниатюрного всадника Апокалипсиса. Малыш иногда поворачивается, призывно машет рукой и тихим, срывающимся от волнения голосом шепчет: «Скорее, скорее, нельзя опоздать! Мы уже близко!» Он подобен крошечной, юркой полевке, догнать которую невозможно; я и подумать не мог, что в его маленьком, непритязательном тельце может скрываться столько ловкости и сноровки.

В правом боку начинает колоть; я почти задыхаюсь – не знаю, сколько еще выдержу эту сумасшедшую погоню. Впрочем, цель уже рядом: бесконечная череда палат и переходов неожиданно обрывается; свет становится ярче, а место свечей в канделябрах занимают огромные люстры, ослепляющие меня своим блеском. Из узких, сырых коридоров мы попадаем во внутренние покои Больницы – лучезарную, роскошно декорированную залу с потолком настолько высоким, что разглядеть детали росписей и барельефов, расположенных на арочном своде, практически невозможно.