Олег Петрович-Белкин - Настоат

С чего вы вообще взяли, что я – враг вам? Ну да, попугал, укусил за плечо – но это для вашего же блага! Я друг и союзник!

А теперь слушайте – и слушайте внимательно, не упуская ни единого слова! Если вы написали признание – то лишь оттого, что я вам позволил. Точнее, не так – я просто не вмешивался, ибо не имею ничего против. А даже если бы и имел – не вмешался бы. Ваш выбор, священный и сокровенный.

Зарубите себе на носу: так и должно было случиться! Вы следовали своей дорогой – и она привела вас сюда. Точно так же, как путь Дункана – к убийству Курфюрста.

Сколько вам, смертным, повторять надо? Непонятливые! Свобода воли – не пустой звук! Я могу лишь намекнуть, натолкнуть на мысль – но дальше этого не захожу. А теперь задайте себе вопрос: скажите, вы бы написали признание, если бы я вас не оскорбил и не обидел? Только честно, без кривляний и экивоков! Думаю, нет! Вы бы просто смирились – а так, благодаря мне, взыграло чувство протеста: мол, сейчас покажу тебе, Ламассу, покажу, что я, а не кто-то другой – хозяин своей собственной жизни. Банальная истина! К сожалению, для того, чтобы донести ее, мне потребовалось испить вашей крови. А на вкус она, поверьте, не сахар! Хотя инсулин у вас явно повышен. Скажите Ноэлю – требуется курс лечения.

Знаете, как выглядит умиротворение и облегчение? Для меня оно всегда будет ассоциироваться с мимолетной, сдержанной улыбкой Ламассу, знаменующей, что гнев судьбы стих, конфликт – исчерпан. Самое ужасное позади. Однако остается много вопросов.

– Получается, Ноэль действительно жив? Я не впал в забытье, не сошел с ума, не страдаю галлюцинациями? В конце концов, не умер?

– Доктор! – Ламассу ложится и вытягивает вперед лапы. Вылитый Сфинкс! – Перед тем, как потерять память и начать все сначала, Настоат из раза в раз повторяет одну и ту же фразу: Letum non omnia finit – смертью все не кончается. Я уже наизусть ее знаю! На подкорке сидит. Однако он прав – и сегодня вы в том убедились. В предыдущем Городе доктор Энлилль умер, скончался от сердечного приступа. Поздно ночью или рано утром – в тот самый час, когда убили Курфюрста и Лисаветта.

А здесь вы живы. По-настоящему и всецело. И Ноэль, Сын – тоже с вами. Казни ведь не было! Помните, как давным-давно, две тысячи лет назад, в полубреду, вы рыдали и вопрошали: «Боги, боги, какая пошлая казнь! Но ты мне, пожалуйста, скажи, ведь ее не было! Молю тебя, скажи, не было?» И вот ее и правда не стало! Поздравляю! Она осталась там, в Городе с Настоатом, Дунканом, Курфюрстом и остальными. А здесь – никакого переворота: спустя столетия вы с Ноэлем добровольно ушли от власти и посвятили себя медицине. Видите, как все просто!

– Но разве такое возможно? Как?

– Да элементарно! Уже сутки то вам, то Настоату по очереди объясняю. Осточертело! Исправлена ошибка – акт бескорыстного самопожертвования вырвал вас из порочного круга. Вы уподобились Сыну – принесли себя в жертву ради кого-то другого. И были вознаграждены!

– Кем?

Ламассу с раздражением бьет лапой по полу.

– Я что здесь, на допросе? Вам не говорили, что вы докучливый, нудный? И туго соображаете! А еще концепции разума строите… Ладно, не сопите там, в уголке – я отвечу! Вас наградило спасением само бытие, собирательным образом коего я и являюсь. Судьба, Карма, Логос, Мироздание, Высшая справедливость. Могли бы и догадаться!

Недавно я познал покой и облегчение – а теперь, похоже, начинаю постигать счастье. Так светло на душе у меня не было никогда – никогда во всей моей долгой, неприкаянной жизни!

– Скажите, а что с Настоатом? Он тоже свободен?

– Нет! – рявкает Ламассу – да так, что стекла в окне дребезжат, того и гляди лопнут. – Как вы не поймете! Он может спастись только сам – собственными поступками, собственной волей, собственным выбором. Никому иному – ни богам, ни Провидению – сие не под силу.

– Но как же? Ведь тогда получается, что я его погубил? Меня не будет в той, прошлой Больнице. Кто вылечит его, сделает операцию?

Ламассу издевательски ухмыляется.

– И без вас мастера найдутся! Не смешите, Энлилль! Переоцениваете свою значимость! Поверьте, страждущих, праведников и талантливых докторов полным-полно в Городе. Как собак нерезаных – не при мне будет сказано. Кто-нибудь да вылечит. Обещаю! Отыщем вам достойную замену, квалифицированного и честного врачевателя. А если нет, то я и сам справлюсь. Вон, инсулин же определил! Так что ваше исчезновение никак не повлияет на судьбу Настоата. Успокойтесь.