Ирина Лобусова: Змей Сварога

Зина вдруг почувствовала прилив страшного раздражения. И оно ударило ее с такой силой, что больше она не могла спать. Потянувшись к папиросам на тумбочке, она чиркнула спичкой. Алый огонек загорелся в темноте тревожным маячком.

Дверь открылась, в комнату вошел Виктор Барг. Несмотря на холод, в квартире, он так и бродил полураздетым – в трусах и майке. Раздражение усилилось, теперь оно пламенело ярко-красными сполохами в мозгу.

– Почему ты не спишь? – Виктор, зевая, опустился на край кровати. Зина Крестовская нервно подтянула к себе ноги.

– Ты меня разбудил. Закрой окно! Холодно. Сколько раз я просила тебя не раскрывать окна по ночам! – В голосе, помимо ее воли, послышалась настоящая злость.

Виктор бросил на нее удивленный взгляд, но все-таки закрыл форточку. Из комнаты сразу исчез звук порывов ветра, и Зина вздохнула с облегчением.

– Ты слишком много куришь, – в голосе Барга прозвучал упрек.

– Ну а тебе какое дело? – Зина от злости вцепилась пальцами в одеяло. – Ты разбудил меня в пять утра мораль читать?!

– Я не читаю тебе мораль, – вздохнул Виктор, – просто меня очень беспокоит твое здоровье. Ты много куришь. Мне это не нравится.

– А мне не нравятся твои хождения по ночам! – Зина с вызовом уставилась на него.

– С тобой явно что-то происходит, – он снова вздохнул, – тебя словно подменили…

– Если не нравлюсь, ищи себе очередную… – Зина добавила слово, которое вообще-то, никогда не произносила.

– Да, явно происходит, – еще раз вздохнул Виктор. – Раньше ты так не раздражалась и такого не говорила. Что с тобой происходит, скажешь мне? – Он грустно смотрел на нее.

– Ты разбудил меня в пять утра, чтобы нести эту хрень? Мне завтра на первую пару! Между прочим, на 8.30 утра! – тихо, но с каким-то остервенением начала Зина. – У тебя что, совсем нет совести? Ты не понимаешь, что из-за тебя я не высыпаюсь? Я приду на работу с головной болью – а мне пары вести, перед полной аудиторией что-то говорить! Скажи, как можно быть такой бездушной скотиной? – Задохнувшись и внезапно остановившись, едва сумев перевести дыхание, она вдруг поняла, что уже кричит. Кричит, абсолютно не сдерживаясь и даже не стараясь сдержаться. И ей абсолютно все равно, какое впечатление производит на Виктора ее крик.

Она закрыла лицо руками. Потом отняла их и увидела, что от ее крика менялось лицо Виктора, буквально трансформировалось на глазах.

И Зине стало стыдно, мучительно стыдно, но все ж какой-то инстинкт подсказывал, что если она начнет извиняться, будет еще хуже. К счастью, Виктор Барг и не ждал ее извинений. Он молча лег в кровать и, зарывшись в одеяло, повернулся к ней спиной. Зина потушила в пепельнице окурок папиросы, выключила лампу и тоже забралась под одеяло, больно закусив губу – до крови. Даже сквозь закрытое окно, в щели рамы, проникал холод весенней ночи, в которую вовсю начал валить снег.

Виктор переехал к ней после нового, 1940 года, в самой середине января. Когда, появившись возле института, он предложил помириться, Зина восприняла его слова с возмущением. Однако потом они все не выходили из ее головы.

Барг находился слишком глубоко в ее сердце, даже несмотря на боль, которую он ей причинил. Забыть его означало выпустить из своих вен всю кровь, то есть причинить себе физическую смерть. А Зина хотела жить. А жить означало беспрестанно тосковать о Викторе.

Он снова появился в самом конце декабря. В этот раз возле дверей ее подъезда. Барг ждал ее с букетом чуть присыпанных снегом роз. Красные розы замерзли, их бутоны поникли, а нежные лепестки тронул морозный иней. Но все равно – это были розы в декабре!

– Я люблю тебя, – сказал Виктор, а губы его были синие от холода, потому что он стоял долго возле подъезда, на улице, слишком долго, а на улице был жестокий мороз, – я люблю тебя… Ты всегда будешь жить в моем сердце.

Собственно, все женщины мира устроены абсолютно одинаковым образом. И нет такой, которая не мечтала бы о любви. Чем бы ни занималась, какого бы успеха ни добилась в мужском деле, женщина всегда остается женщиной, особенно если несмотря на все испытания сумела сохранить живое человеческое сердце. Женщина нуждается в самообмане и иллюзии, которой на самом деле является чувство, принимаемое за любовь. Даже если она отчетливо понимает природу этого чувства, как понимала это Зина. Но, даже все понимая, Крестовская все равно не была исключением.

– Я люблю тебя, – снова произнес Виктор, и Зина заплакала.