Владимир Каржавин - Больше всего рискует тот, кто не рискует. Несколько случаев из жизни офицера разведки

Балезин специально сделал паузу, чтобы взглянуть, как отреагирует Виквик на такое сообщение. Но у того на лице не появилось ни малейшего удивления. И Алексей закончил:

— Тяжёлая вода используется в качестве замедлителя нейтронов в атомных реакторах. Ты слышал об атомной бомбе?

Макаров не только слышал о возможности создания оружия огромной разрушительной силы, но и как резидент советской разведки имел чёткие инструкции, что вся информация, касающаяся создания атомной бомбы, является первостепенной. Он сразу же переменился в лице.

— Вот что: срочно займись этим заводом и всем, что с ним связано. Теперь это твой объект. А я немедленно сообщу в Центр. Если немцы взяли завод под охрану, значит…

— … значит, они работают над созданием бомбы.

Подавая на прощание руку, Виквик хитро прищурился:

— Ты, я вижу, в физике стал разбираться?

— Обижаешь… Во-первых, я, хоть и не закончил физмат Санкт-Петербургского университета, но азы физики в течение трёх лет старательно осваивал. Во-вторых, в Стокгольмском университете очень приличная библиотека. А в-третьих… — Алексей легко рассмеялся, — … всё знать — наша профессия. Чьи это слова?

— Так вы из России? — спросил Ханс Эриксен.

Балезин утвердительно кивнул и представился:

— Серж.

Под этим псевдонимом он работал в Испании и выбрал его для себя, памятуя о событиях на Хитровке, где он для всех был Сержем Дювалем.

Норвежец назвал себя и испытующе посмотрел на Алек сея-Сержа, видимо, не решался сказать что-то важное. Наконец, негромко произнёс:

— Если бы Гитлер не напал на вас, я вряд ли бы пришёл к вам на встречу. В вашей войне с Финляндией я был на стороне финнов. Но сейчас Германия агрессор и для вас, и для нас, норвежцев. Поэтому я готов вам помочь.

Они шли по длинной прямой аллее парка. С ближайшего озера сквозил холодный ветер. Балезин давно приметил это место: если бы кто-то посторонний появился в начале или в конце аллеи, он был бы сразу замечен. Но в этот утренний рассветный час аллея была пуста.

— Я знаю, что ваш брат Уго входил в группу Волльвебера. Чем сейчас занимается брат? — спросил Балезин.

Услышав имя брата, Ханс Эриксен остановился и настороженно посмотрел на Алексея. Тот его успокоил:

— Волльвебер долгое время жил у нас. В Ленинграде он возглавлял Международный клуб моряков. Так что ему и вашему брату, и всей группе большое спасибо от нашей страны.

Действительно, Эрнст Фридрих Волльвебер, прежде чем возглавить антифашистскую диверсионную группу в Швеции, прошёл основательную подготовку в Советском Союзе.

— Ленинград — это город, который раньше назывался Петербург и который сейчас в блокаде?

— Да, там сейчас страшно: голод, холод, люди замертво падают на улицах.

— Ленинград выдержит, не сдастся?

— Не сдастся.

Они вернулись к теме разговора.

— Уго работает механиком на заводе, — пояснил Эриксен-старший.

— Фирмы «Норск Хайдро»?

— Вы и это знаете…

Балезин почувствовал, как забилось сердце — случай опять был на его стороне. Уже у ворот парка он задал главный вопрос:

— Могу ли я встретиться с Уго?

Ханс Эриксен ответил не сразу. Глядя на его продолговатое лицо, прямой нос, на шевелящиеся на ветру светлые волосы, Алексей подумал: типичный скандинав. И для себя окрестил его Викингом.

— Видите ли, Серж, Уго не только входил в группу Волльвебера, но и воевал в Испании на стороне республиканцев. У него были друзья и среди русских. Он не откажется вам помочь. Но здесь, в Швеции, его может арестовать тайная полиция, а она сотрудничает с гестапо. И всех, кто не является подданным Швеции, она может выдать немцам. А это смерть. За себя я не боюсь, я уже три года как женился на шведке и стал гражданином Швеции. В худшем случае получу несколько лет тюрьмы. А вот Уго… Поймите, я его на десять лет старше, и поэтому ему за отца…

Балезин внимательно слушал.

— А в Рьюкане его не могут арестовать?

— Нет. Для норвежской полиции и для немцев он местный житель.

Алексей понимал, что давить на Ханса Эриксена нельзя — он может просто повернуться и уйти. Но с другой стороны, передавать через него задания незнакомому человеку, пусть даже брату, ненавидящему фашизм, значит играть вслепую. Ханс как будто понял его мысли.

— Ладно, попробуем рискнуть. Я слышал от Уго, что у вас, у русских, есть пословица: кто не рискует, тот не пьёт шампанского. Так?

— Так. И я бы добавил: больше всего рискует тот, кто не рискует.