Владимир Каржавин - Больше всего рискует тот, кто не рискует. Несколько случаев из жизни офицера разведки

— Алексей Дмитриевич, дорогой, как я рад!

Парень наблюдал за их встречей. Видно было, что и он хочет что-то сказать:

— А меня вы не узнаёте?

Алексей, конечно же, узнал. Перед ним стоял тот самый комсорг Коля, который был не в ладах с французским языком. А вот он изменился заметно: весь седой, хотя ему до тридцати далековато; взгляд усталый, лицо суровое — весёлых юношеских веснушек уже не видно; на правом стекле роговых очков трещина. И только голос в какой-то мере выдавал его молодость.

— Узнаю, Николай Петрович, — Балезин вместо рукопожатия осторожно тронул его единственную левую руку. А по имени-отчеству назвал специально, помня, что в довоенные времена комсорг Коля любил, когда его для солидности так называли. — Что, французский небось забыл?

— Какой там французский, — грустно отмахнулся тот. — Вот вопросами благоустройства общежития занимаюсь…

— Мой помощник, — пояснил Сергин и тут же добавил: — На сегодня, Коля, всё. Жду завтра в конце дня. Доложишь.

Когда они присели, Сергин закурил и, сделав глубокую затяжку, пояснил:

— Не повезло парню. В октябре сорок первого ушёл добровольцем в ополчение. И вот в первом же бою руку оторвало. Взял я его к себе. Сейчас он, можно сказать, проректор по хозяйственной части. А меня, хромого, в ополчение не взяли. Но и дёру из матушки столицы не дал, как многие.

И тут же перевёл разговор на другую тему:

— Ох, Алексей, ты не представляешь, как я рад, что ты вернулся. Где воевал, не спрашиваю — догадываюсь.

Балезин молчал, потом тихо молвил:

— Я… я не совсем вернулся… предстоит довоёвывать. А после победы вернусь обязательно.

Сергин покачал головой, выпустил струю дыма.

— Жаль, жаль… У меня каждый человек на счету. Половина инвалидов, вроде этого Коли. А от твоей кафедры иностранных языков почти никого не осталось: кто в эвакуации, а кто и отправился туда, откуда не возвращаются… Хоть пленных немцев привлекай.

— Не получится.

— Это почему же?

— Они немецкий знают, но не знают русского.

— Шутишь всё…

— Да ладно, не сердись. Лучше забегай ко мне вечерком. Я здесь недалеко живу, обмоем мою звезду и орден.

Сергин разом притушил окурок и даже привстал из-за стола:

— Так это ж здорово! Ты что, майора получил?

— Бери выше.

— Неужто подполковник?

— Ещё выше.

Сергин вышел из-за стола и не то с любопытством, не то с долей испуга поглядел на Балезина.

— И каких же войск ты полковник, позволь полюбопытствовать?

— Ты же сам сказал, что о том, где я воевал, спрашивать не будешь.

— Ну а орден-то какой получил?

— Красной Звезды… Придёшь, покажу. Ну, пока. Старославянский, пятнадцать, квартира тридцать восемь, жду часиков в семь, а можно и раньше.

Сергин заверил, что с радостью готов прийти, но есть одно обстоятельство: жена тяжело болеет. И если тёща и дочь возражать не будут, он обязательно зайдёт. Попросил номер телефона, сказал, что позвонит.

Дома Алексей, насколько мог, приготовил стол: бутылка водки, варёная картошка, банка тушёнки, хлеб; в дополнение купил на ближайшем рынке квашеную капусту и жареную курицу.

Телефонного звонка он ждал. Сергин извинился и сообщил, что не придёт.

И вот Балезин опять один в пустой квартире. Налил себе немного водки, выпил, закусил. Обхватил голову руками: нет ничего тоскливее, чем пить одному. Вдруг вспомнилась Ирина Евгеньевна в строгом платье, которое она надела, конечно же, ради него, и её слова: «Вы что, не считаете меня за женщину?»

Алексей налил ещё, выпил. Закусить не успел, потому что… потому что в прихожей прозвенел звонок. В самом деле, звонок! Но кто это мог быть? Сергин не придёт. Кто ещё? А вдруг Ольга с Маринкой? Но если такое чудо свершится, у них должны быть свои ключи.

Позвонили ещё раз. Ещё: настойчиво, настырно! А вдруг Ольга ключи потеряла? Нет, это, конечно, они — жена и дочь! Алексей быстро поднялся, подошёл, открыл.

— Здорово, полковник! — на пороге стоял Ершов и улыбался, широко раскинув руки.

— Здорово… заходи.

— Ты что, не рад? Получил звезду и зазнался?

— Я их две получил. Ты какую имеешь в виду?

Пришлось рассказать Ершову о своих заслугах.

— А ты откуда узнал, что я полковник? — хитро прищурился Балезин, усаживая Фёдора за стол.

— А я всё знаю.

— Это почему же?

— Потому что я тоже полковник, — рассмеялся Ершов, хотя по штатскому его костюму об этом судить было трудно. И протянул Алексею бутылку коньяка. — Держи, мой тебе подарок. Ничего не буду иметь против, если откроешь и нальёшь.