В. О. Ронин - История с камнем

Пандорин и Ведьмищев сидят друг напротив друга в глубоких кожаных креслах. Чуть поодаль, на обитом синим бархатом стуле – Онисим Ромашкин.

Орест Иванович перебирает янтарные четки, лицо его испестрено зелеными пятнышками.

ВЕДЬМИЩЕВ( Пандорину ). Да-с, голуба, размалевал вас наш Асклепий, что называется, под гжель в ином колоре… Но да не в этом дело. Ровёном а но мутон – вернемся, так сказать, к нашим баранам. Я ведь к вам, Орест Иванович, с Тверской на Никитскую, признаться честно, не ради вашей зеленой физиогномии тащился. А по личному поручению самого Владим Андреича.

ПАНДОРИН. Так отчего же вы не воспользовались аппаратом Белля? Весьма быстро и удобно.

ВЕДЬМИЩЕВ. Видите ли, голуба, дело уж больно щекотливое, не для посторонних ушей. Не доверяю я этим юным вертихвосткам на телефонной станции. Подслушают еще, разнесут по всей Москве, что те самые сороки. А нам с Владим Андреичем шумиха ни к чему… Да и вообще, не люблю я эти современные штучки-дрючки. Я человек старой закалки. Привык по-дедовски: с глазу на глаз, из уст в уста, с соблюдением конфиденциальности.

ПАНДОРИН. Понимаю… Так чем я могу быть полезен его сиятельству?

ВЕДЬМИЩЕВ. Как чем? Да всё тем же, голубчик. Этими вашими «это раз, это два, это три».

ПАНДОРИН. Неужели в Первопрестольной опять что-то приключилось?

ВЕДЬМИЩЕВ. Ой приключилось, Орест Иванович! Ещё как приключилось. Похищение века!

ПАНДОРИН. И что же, позвольте полюбопытствовать, было похищено?

ВЕДЬМИЩЕВ. Бриллиант, голуба моя. Даже не бриллиант, бриллиантище! Огромный диамант – почитай в куриное яйцо. ( Сжал пальцы в кулак, выставил перед собой ).

ПАНДОРИН. Хм. Скорее уж в страусовое.

ВЕДЬМИЩЕВ. Всё бы вам, Орест Иванович, шутки шутить. А Владим Андреичу, между прочим, сейчас отнюдь не до шуток. Всю ночь отец родной глаз не сомкнул. Всё из-за этой проклятой стекляшки.

ПАНДОРИН. Уж не о бриллианте ли княгини N-ской идет речь?

ВЕДЬМИЩЕВ. А откуда вы знаете? Это ведь страшный секрет!

ПАНДОРИН. Не хочу вас разочаровывать, уважаемый Иван Григорьевич, но боюсь, это секрет Полишинеля. ( Протягивает Ведьмищеву свежий выпуск «Московского бульварного вестника» ). Все утренние газеты только и пишут, что о пропаже знаменитого «Люцифера».

ВЕДЬМИЩЕВ. ( рассматривая газету ) Ох, уж мне эти борзописцы! Бумагомараки, щелкоперы проклятые! Взять бы их всех, да скрутить в бараний рог.

ПАНДОРИН. Поумерьте пыл, Иван Григорьевич. Лучше поведайте, какое отношение к исчезновению камня имеет его сиятельство?

ВЕДЬМИЩЕВ. Да самое что ни на есть прямое. Мы ведь с кормильцем тоже вчера были на том злосчастном рауте, будь он неладен. И вот тебе на. Ишь, какая оказия-то приключилась. ( Размахивает газетой ). «Таинственное происшествие на Бронной»! Весь высший свет Москвы под подозрением! Скандал, да и только! А нам ведь, Орест Иванович, скандалы-то ни к чему. Вы же знаете, у Владим Андреича в столице немало злопыхателей найдется. Ведь только сидят и ждут, когда его сиятельство осклизнется. А тут как на грех, здрасте-пожалуйста, – такой пренеприятнейший казус!

ПАНДОРИН. В данном случае, поистине, casus belli.

ВЕДЬМИЩЕВ. И не говорите, Орест Иванович, – как мел белый, ни кровиночки в лице. Совсем измаялся бедняжечка с этой проклятущей каменюкой. Всю ночь не спал, мучался. А поутру – ни свет, ни заря – призвал меня. Ступай, говорит, к Орест Ивановичу, Христом Богом его заклинай, пусть во что бы то ни стало отыщет этот окаянный бриллиант!

ПАНДОРИН. А что же полиция?

ВЕДЬМИЩЕВ. Какая к дьяволу полиция! Сам обер-полицеймейстер Журковский был вчера на вечере. И что? Стоит истуканом, глаза таращит, да усищами трясет, что таракан. И помощничек его, Гудович. Все входы-выходы, конечно же, сразу перекрыл, челядь обыскал, досмотр помещению жутчайший учинил, а всё одно – камешек-то тю-тю…И вот ведь еще какая оказия приключилась, голуба моя. Сыскался у нас тут в Первопрестольной некий, так сказать, Искариот, чтобы его приподняло да об землю шлепнуло! Не побрезговал сей стервец телеграфировать о случившемся в столицу. И теперь к нам из Петербурга по именному повелению едет следователь по особо важным делам. Некто Люстрин. Не доверяют они, видите ли, там, на невских брегах, нашим московским сыскарям. Мол, раз сам обер-полицеймейстер попал под подозрение… Да что там Журковский! Они и на Владим Андреевича, на отца родного, замахнулись! Ведь, по слухам, этот питерский хлыщ имеет весьма высокопоставленных покровителей. И не где-нибудь, а в Мариинском дворце! Говорят, сей Люстрин – демоническая личность. Рубит с плеча направо и налево. Не взирая, что называется, на лица, чины, заслуги и регалии. Ведь он так всю Москву нам на уши поставит!.. Так что, Орест Иванович, голуба, выручайте, впрягайтесь. Дело-то щекотливое, деликатное, как раз для вас. Не дайте супостатам посмеяться над Владим Андреичем. Негоже мусор-то из избы выносить.