Борис Акунин - Любовник смерти

Городовой отодвинулся насколько мог, а валет не спеша поднял нож, готовясь к броску. Сейчас сверкнёт стальная молния, и не будет больше Эраста Петровича Неймлеса, американского инженера.

“Кольт” валялся на полу в двух шагах от горловины и посверкивал воронёной сталью, будто подмигивал Сеньке: что, Скорик, слабо?

А, была не была, двум смертям не бывать, одной не миновать!

Он кинулся к револьверу, схватил его и как заорёт:

– Стой, Очко! Жизни лишу!

Тот обернулся, редкие брови удивлённо поползли вверх.

– Ба, явление седьмое. Те же и Скорик. Зачем ты вернулся, дурашка?

– Эй, малый! – зачастил жавшийся к стене пристав. – Не вздумай! Ты не знаешь – тут стрелять нельзя, обвал будет. Завалит вчистую!

– Обвал!!! – вдруг пронзительно крикнул Эраст Петрович.

В то же мгновение раздался грохот, куча земли и щебня, загораживавшая дверной проем, шевельнулась и обрушилась. Под истошный вопль пристава из завала выпросталась плотная, коренастая фигура в чёрном. Упругим шаром она выкатилась на середину сокровищницы и с воинственным клёкотом кинулась на валета.

Маса!

Вот уж чудо так чудо!

Эраст Петрович немедленно воспользовался замешательством врагов: Князь отлетел в одну сторону, Упырь в другую. Из лап Будочника инженеру, правда, вырваться не удалось, и после короткой борьбы оба рухнули наземь, причём городовой очутился сверху и пригвоздил господина Неймлеса к земле, по-прежнему крепко держа его за запястья. Однако теперь Упырь и Князь помогать Будочнику не стали – ненависть друг к другу оказалась сильней. Сцепившись, фартовые покатились по земле.

Очко швырнул нож в японца, но тот успел присесть. Так же легко Маса увернулся от второго и третьего ножа. Однако опустошив свой манжетный арсенал, валет не угомонился – откинул полу длинного сюртука, и Сенька разглядел прикреплённую к брючному ремню деревянную тросточку.

Что у Очка в трости, Скорик помнил – длиннющая заточка под названием “шпага”. Не забыл он и про то, как лихо управляется валет с этой страшной штуковиной.

Заложив левую руку за спину и выставив вперёд ногу, Очко засеменил вперёд, высвистывая клинком сверкающие круги. Маса попятился. Ещё бы, с голыми-то руками!

– Стрельну! Сейчас стрельну! – закричал Сенька, но никто ка него даже не оглянулся.

Он стоял, как дурак, с заряженным револьвером, а все на него плевали с отхарком, каждый был занят своим делом: Будочник сидел на инженере и всё норовил припечатать его в лицо своим чугунным лбом; Князь с Упырём рычали и взвизгивали, будто два осатаневших кобеля; Очко загонял в угол Масу; Смерть пыталась стащить городового с Эраста Петровича (только куда ей против такого бугая); полковник очумело озирался по сторонам, выставив вперёд свой нож-попрыгунчик.

– Что встал, собакородие?! – прохрипел Будочник. – Вишь, одному мне не сладить! Режь его! Промеж собой после разберёмся!

Подлый пристав – ещё слуга закона называется! – послушался, кинулся резать лежащего. Оттолкнул Смерть, замахнулся, но она вцепилась ему в руку.

– Да смотрите же на меня, гады! – плачущим голосом закричал Сенька, потрясая “кольтом”. – Щас как пальну – всех к бесовой тёще завалит!

Солнцев перехватил нож левой рукой, не глядя ткнул Смерть остриём в бок – та осела на пол. Лицо у ней сделалось удивлённое, точёные брови поднялись кверху, будто от некой радости. Она осторожно прикрыла руками раненое место, и Сенька с ужасом увидел, как меж её белых пальцев заструилась кровь.

– Подвинься, черт! – выдохнул пристав, опускаясь на колени. – Сейчас я ему в шею!

И стало Скорику всё равно. Пускай святая Троица всех тут подавит, раз такие дела. Он выставил вперёд револьвер и не целясь нажал на крючок.

Оглох сразу, даже выстрела толком не слышал – просто заложило уши, и всё. Из ствола скакнул язык пламени, голова полковника отчаянно мотнулась в сторону, словно указывая некое направление, и тело тут же последовало указанию – именно в ту сторону и повалилось.

Дальше всё закончилось очень быстро, в гулкой и страшной тишине.

Потолок-то ничего, не обрушился, только пыль немножко осыпалась. Зато Эрасту Петровичу удалось выдернуть у оглянувшегося на грохот Будочника левую руку. Этой рукой инженер распорядился следующим образом: сжал в кулак и коротко ударил городового пониже подбородка. Будочник только всхрапнул, да и бряк набок, чисто бык на бойне.

Сенька повернулся в другую сторону – застрелить уж заодно и Очка, пока своей тыкалкой Масу не пропорол.