Борис Акунин - Нефритовые четки

– Это не займёт у вас много времени. Только взгляните и пощупайте. Я буду говорить, где болит, а где не болит.

Он дёрнулся ещё раз, понял, что так просто от меня не отделается, и со вздохом произнёс:

– Ну хорошо, снимайте брюки.

И здесь я совершил досадную оплошность: выпустил его рукав. Хотя, с другой стороны, как бы иначе мне удалось расстегнуть ремень?

Воспользовавшись свободой, вероломный доктор пробормотал:

– А впрочем, знаете, лучше всё-таки попозже.

И тоже юркнул в проход.

Мне ничего не оставалось, как последовать за ним, что оказалось совсем непросто, поскольку щель ужасно узкая, а мои брюки были наполовину спущены.

И всё же я с разбега ринулся вперёд и продрался на ту сторону удачнее, чем в прошлый раз, хоть это и стоило мне порванной сорочки.

– Уважаемый доктор, если вас не затруднит, я бы хотел услышать ваше учёное заключение прямо сейчас, – продолжил я как ни в чём не бывало, отводя Лебрена подальше от господина и девушки.

Она скосила на меня глаза, но гипсовый воротник вряд ли позволил ей разглядеть меня ниже пояса, так что приличия нисколько не пострадали.

На мою долю выпала очень непростая задача: я должен был трещать без умолку, чтобы доктор не подслушивал, о чём Фандорин-сан беседует с барышней, а в то же время не упустить ни единого слова из их разговора – иначе как же я буду потом писать свою повесть?

Благодаря напряжению воли и хорошему слуху, мне это удалось.

Я слышал, как господин спросил:

– Ваш батюшка сам телефонировал мистеру Лебрену?

– Да.

– Откуда вы это знаете? Ведь аппарат находится внизу.

Она задумалась, припоминая.

– Папа плакал и всё пытался пролезть в башню, но у него это не получалось. Вокруг меня хлопотали Марианна (это горничная) и папин лакей. Мне было ужасно больно, но я старалась стонать потише. Чтоб ещё больше не напугать папу.

– Здесь? Здесь? – нетерпеливо допытывался тем временем врач, довольно грубо щупая мою ягодицу.

Я лишь мотал головой, весь обратившись в слух.

– …Потом я услышала голос Боско. Он громко сказал: «Сударь, пожалуйте вниз. На проводе доктор Лебрен».

– Ой, да-да, вот здесь! – ойкнул я, обращаясь к врачу.

– Странный у вас седалищный нерв. В этом месте нет ничего кроме мышц и жира!

Он невежливо оттолкнул меня и с раздражением крикнул господину:

– Я же просил вас! Воспоминание о падении нервирует больную, а нам нужен абсолютный душевный покой!

По довольному виду господина я сразу понял: он выяснил всё, что желал. Принеся доктору извинения, мы покинули башню, после чего меж нами состоялся очень важный разговор по-японски, который я теперь пересказывать не стану, иначе читатели узнают всё раньше времени, а Уотсон-сенсей говорит, что это противоречит законам detective story (пожалуй, я бы перевёл это словосочетание как

К тому времени, когда дез Эссар вернулся в замок, с самобичеванием было покончено, а от моей неуверенности не осталось и следа. Проинструктированный Холмсом, я твёрдо знал, что надлежит делать в той или иной ситуации. В ожидании близящейся развязки сердце стучало часто, но бодро.

Мы все собрались в столовой, куда хозяин внёс большой кожаный мешок и с кряхтением водрузил его на cкатерть.

– Вот, сто семьдесят пять пачек по десять тысяч франков в каждой, – тараторил он, искательно заглядывая в наши лица и не решаясь спросить о главном. – На сколько вопросов пришлось мне ответить! Господин директор никак не мог взять в толк, зачем мне понадобилось снимать со счёта все свои деньги, да ещё в самый канун нового года. Он долго отговаривал меня, просил потерпеть хотя бы до завтра – ведь годовые проценты начисляются первого января. Хуже всего, что он приставил ко мне двух жандармов и настоял, чтобы они сопроводили меня до дома. Я избавился от эскорта лишь возле ворот. Пускать их внутрь было ни в коем случае нельзя. Жандармам могло показаться подозрительным, что не видно слуг и что я открываю ворота сам. А Люпен вообразил бы, будто я нарушил условие и обратился за помощью в полицию.

Он округлил глаза и пугливо продолжил:

– А потом думаю: что если он на меня нападёт, пока я еду через парк один? Никогда не хлещу лошадей, а тут как наподдал вожжами – долетел до дверей вихрем.

Мы слушали рассказ молча. Часы показывали четверть десятого.

Дез Эссар поглядел на Холмса, на Фандорина. Их лица были непроницаемы. Перевёл взгляд на меня – я вздохнул. Японец неопределённо улыбался.

– …Вам не удалось разгадать код, да? – безнадёжно спросил владелец замка.