Андрей Воронин - Рукопись Платона

Герр Пауль нашел эту монету минувшим вечером под завалом, в прорытой им норе, — нашел совершенно случайно, отгребая назад разрыхленную лопатой землю. Накануне он слишком устал, чтобы оценить свою находку, но сейчас, когда он сидел в тишине спящего дома и смотрел в пустоту поверх пламени свечи, ему было ясно, что он на правильном пути.

Увы, путь этот был наглухо перегорожен обломками рухнувшего свода, убрать которые с дороги немец не мог. Он подумал, что мог бы попытаться найти обходной путь и подойти к завалу с обратной стороны, воспользовавшись каким-нибудь другим коридором. Но существовал ли он, этот коридор? Герр Пауль подозревал, что даже в таком случае потратил бы недели, а то и месяцы на то, чтобы его найти.

Но монета... Монета не могла далеко откатиться от расколотого сундука, да и Бертье на исповеди сказал, что клад накрыло обвалом раньше, чем он успел прикоснуться к золоту. Следовательно, библиотека Ивана Грозного или значительная ее часть была похоронена под спудом каменных обломков — там, под завалом, который стал непреодолимым препятствием для герра Пауля.

Пелена усталости, которая заволакивала мозг иезуита вечером, растаяла за несколько часов сна, и теперь, окончательно осознав, как близок он был к своей цели, герр Пауль едва не впал в отчаянье. Клад лежал в двух шагах от него, но добыть его не было никакой возможности. Разве что использовать порох, но тогда проще заранее объявить о своем намерении в газете — все равно на взрыв сбежится полгорода. К тому же Хесс искал не золото, а книгу — старинную рукописную книгу, и без того наверняка пребывающую в весьма плачевном состоянии. А книги и взрывы дурно сочетаются, тут уж либо одно, либо другое...

«Мне не нужно золото, плевать я на него хотел, но если найти несколько физически крепких подонков и пообещать им золото — все золото, сколько его там есть, — в обмен на стопку истлевших пергаментных листков, дело может выгореть. А подонков в этом городе — хоть пруд пруди...»

Приняв решение, герр Пауль немедля начал действовать. Первым делом он переоделся, скатав грязное платье в тугой ком и засунув его в самый дальний угол шкафа. Когда с этим было покончено, он кое-как стряхнул с пастельного белья землю, известку и кирпичную крошку. Белье осталось грязным, но теперь, по крайней мере, не создавалось впечатление, будто на кровати ночевал мешок с картошкой. Рассовав по карманам часы, бумажник и пистолет, герр Пауль взял под мышку наскоро протертые от пыли сапоги, на цыпочках подкрался к двери и выглянул в коридор.

Ему удалось уйти из дома, никого не потревожив. Перемахнув через невысокий забор и очутившись в боковом переулке, немец поднял голову и посмотрел на дом, который черной громадой возвышался на фоне жемчужно-серых предрассветных сумерек. Ни одно окно не светилось, и даже собаки молчали — не то спали, набегавшись за ночь по своим собачьим делам, не то уже успели привыкнуть к хозяйскому постояльцу.

Герр Пауль наклонился и подтянул голенища надетых впопыхах сапог, затем выпрямился, нахлобучил на плешь смешную старомодную треуголку, проверил, на месте ли пистолет, и быстро зашагал вдоль улицы. Проведенная им накануне рекогносцировка не прошла даром, и теперь иезуит точно знал, куда и зачем идет. Знал он и то, что с подобной прогулки можно запросто не вернуться, однако полагал, что Господь защитит своего слугу от всех напастей.

Через четверть часа он уже стучал в грязную и обшарпанную дверь какого-то полуподвала, в котором, судя по внешнему виду дома, непременно должна была храниться какая-нибудь дрянь. В каком-то смысле так оно и было, и, нетерпеливо барабаня в дверь костяшками пальцев, герр Пауль молил Бога, чтобы сия отчаянная вылазка не вышла ему боком.

На его стук никто не откликнулся. Снова помянув черта, герр Пауль ударил в дверь кулаком, а когда и это не помогло, повернулся к двери задом и принялся размеренно колотить в нее каблуком. На пятом или шестом ударе дверь неожиданно распахнулась, и герр Пауль непременно переломал бы себе половину костей, скатившись в подвал по крутой лестнице, если бы не успел крепко ухватиться за косяк.

Открывший дверь здоровенный мужик в мясницком фартуке на голое тело и с заспанной волосатой рожей даже не подумал поддержать потерявшего равновесие немца — напротив, он посторонился, предоставляя незваному гостю самостоятельно решать, падать ему или все-таки остаться на ногах. Герр Пауль выбрал второе и, снова поворотившись к двери лицом, попытался войти внутрь.