Александр Арсаньев - Похищение

– Перестаньте ломать комедию! – прикрикнула я. – Отвечайте немедленно, где ребенок?

– Ребенок…

Здесь я услышала звук приближающихся шагов и через мгновение за моей спиной появился Лопатин. Он был без цилиндра, шуба нараспашку, а в руке – пистолет.

– О, это вы… – проговорил Пряхин. – Ваша спутница пытается узнать о судьбе мальчика…

Неожиданный выстрел заставил меня вздрогнуть. Пряхин начал оседать, сползать по стене, что-то бормоча себе под нос.

– Что? Что вы наделали? – воскликнула я, обернувшись к Сержу. – Зачем вы его убили? Ника…

Я кинулась к Пряхину, он еще дышал, я попыталась установить, насколько серьезно он ранен. По всей видимости, ранен он был очень серьезно, но он все еще дышал и что-то бормотал. Я наклонилась к нему поближе и успела разобрать только одно слово:

– Кали…

– Что? Что? Что это значит? – я взяла Пряхина за плечи и стала трясти, но тщетно.

Мсье Жорж уже испустил дух.

Ко мне приблизился Лопатин. Тут же за нашими спинами раздались громкие, не совсем трезвые голоса.

– Нам нужно уходить! – проговорил Лопатин. – Быстрее!

– Нет! – воскликнула я. – Мы не можем уйти, у него деньги!

Издалека послышался полицейский свисток, и я подумала о том, что, должно быть, агенты все же прибыли к Глебучеву, где их встретил Степан. Мы ни в коем случае не должны были оставлять здесь мертвого Пряхина.

Из Глебучева мы выбрались довольно благополучно. Агенты действительно увидели, в каком направлении поехал Степан, и вскоре двинули следом за нами. Правда, они немного запоздали, но все же, появились практически вовремя. Услышав полицейские свистки, местная публика кинулась прятаться, полагая, что началась очередная облава, и никто не встретился нам на обратном пути. Даже в давешнем трактире не горел свет, а тела, что мы оставили около него, были уже убраны.

У меня из головы все не выходило загадочное слово, которое пытался сказать Пряхин, уже умирая, но я никак не могла понять, что значило это: «Кали…»

Я велела Степану ехать к Селезневым, там нас встретили взволнованные Валерий Никифорович и Михаил Дмитриевич. Они кинулись к нам с расспросами. Деньги, которые Пряхин, оказывается, спрятал у себя на груди, вернули хозяину, относительно Ники я ничего внятного сообщить не могла.

Судя по тому, как вел Пряхин и что он говорил, у меня сложилось ощущение, что он действительно воспользовался случаем. По крайней мере, это многое могло бы объяснить. Например, то, что последнее письмо было написано по-русски, то, что в нем не указывалась сумма выкупа, то, что Пряхин, наконец, утверждал, что ничего не знает о судьбе Ники. Посоветовавшись с Поздняковым, мы пришли к выводу, что Пряхин, скорей всего, действительно просто воспользовался подходящим моментом – узнал о похищении и выкупе и решил поживиться.

Но, если все это было так, то, что же с Никой? Кто же настоящий похититель и что хотел сообщить мне Пряхин? И откуда, наконец, сам Пряхин узнал о похищении? «Кали…» – что это? Я терялась в догадках.

Аполлинарий Евгеньевич все еще не приходил в себя, а Елизавета Михайловна, хоть и вставала с постели, но не желала спускаться вниз. Его превосходительство был настолько расстроен тем, что и на этот раз нам ничего не удалось узнать о Нике, что самоустранился и не желал принимать участие в обсуждении. Он сидел в углу своего кабинета и глядел перед собой отсутствующим взглядом, в то время как мы – решительный господин подполковник, растерянный господин Лопатин и я, не менее решительная и не менее растерянная – в который уж раз пытались вычислить похитителя.

Серж был бледен больше обычного, он явно чувствовал себя провинившимся, тем более что по дороге сюда, в селезневский особняк, я не переставала его отчитывать. Он, правда, оправдывался, заявляя, что испугался за меня, увидев, как Пряхин целится в меня. Однако это не оправдывало его поведения, так, по крайней мере, я ему заявила, хотя, признаюсь, в глубине души что-то дрогнуло. Надо же, а он за меня переживает!

Однако как бы там ни было, следовало признать, что и на этот раз мы остались у разбитого корыта. Если предположить, что Пряхин что-то знал о настоящем похитителе, то он мог бы это «что-то» рассказать и нам. Впрочем, не это ли он пытался сделать, прошептав «Кали…»? Словом, я снова и снова возвращалась к этому слову…

– Кстати, – обратилась я к генералу, – ваше превосходительство, вы смотрели нынче почту?

Генерал медленно перевел на меня взгляд, глубоко вздохнул и нехотя ответил: