Александр Арсаньев - Похищение

Словом, так и вызнал он в разговорах, о романе Глафириной хозяйки с графом Успенским. А тут и сам граф в клуб пожаловали. Думаю, такому мастеру ничего не стоило обыграть графа, да и, помимо карточного долга, требовать с него еще дополнительную сумму, в придачу, уж заодно.

Я, разумеется, до некоторых пор все эти тайны решил при себе придержать, мало ли как может обернуться. Только вот не удержался, сказал Елизавете Михайловне, что поручение выполнил, как и велено было, и что граф посвятил меня в их отношения, а она сказала только одно, что во всем мне и графу доверяет и другого выхода у нее просто не имеется, ибо если мы заговорим, то о прежде добром ее имени можно будет забыть, скандал будет неминуемо. Я заверил, что этого не случится и кузина поблагодарила со слезами на глазах. С тех пор я понял, что она непременно замолвит обо мне словечко перед супругом, да и мне, если что понадобится, всенепременно поможет, поскольку теперь она у меня в должниках.

А вот когда с Никой случилось то несчастие, когда мы получили письма, сначала первое, а затем и второе, и когда Глашин труп нашли, а при нем и деньги, и пашпорт, тут-то я подумал, а не знает ли чего тот самый шулер, что с горничной амуры разводил и не постеснялся при этом графа шантажировать?

А поскольку вы, Екатерина Алексеевна, в помощники меня брать не захотели-с, то решил я самостоятельно разузнать, где этот Пряхин сейчас, и что он делал третьего числа. Для этого, как вы сами понимаете, мне нужно было побывать в клубе снова. Я отправился в клуб в среду, только Пряхина там не было. Я справился о нем и мне сказали, что с воскресения его никто не видел. Тем не менее, я решил сходить туда еще раз. И вчера мне повезло, Пряхин появился в клубе уже после десяти и сразу же сел играть. Пребывал он в весьма приподнятом настроении, и я слышал, как он говорил о том, что скоро получит большую сумму, а после этого собирается поехать на воды, мол, здоровию поправить. Как бы не так, подумал я, знаем мы, какую здоровию поправлять поедете, мусье Жоржд. И потом, я, конечно, сразу понял, о какой сумме идет речь.

Словом, Екатерина Алексеевна, я имею все основания подозревать в похищении Ники и шантаже никого иного, кроме того самого Пряхина, а потому сегодня же его хочу выследить. И что вы скажете на это?

Здесь Гвоздикин замолчал и выжидающе посмотрел на меня. Признаюсь, я от его рассказа пребывала в изумлении и поэтому ответила Аполлинарию Евгеньевичу далеко не сразу.

Немного помолчав и подумав, я пришла к некоторым выводам. Я рассуждала следующим образом.

Безусловно, в словах Аполлинария Евгеньевича было нечто разумное. Конечно, утверждать, что он совершенно прав, я не могла. Итак уже столько раз ошибалась, довольно. Но все же, если представить, что такой человек, как Жорж Пряхин, уже имел опыт шантажа, да к тому же, если предположить, что он действительно шулер, как это утверждает Гвоздикин, а прежде него и Успенский, то вполне может быть, что такому бесчестному человеку ничего не стоит и ребенка выкрасть.

Тем более, если представить, что все это так, то я вполне могу представить и то, каким образом ему удалось проникнуть в дом, чтобы совершить задуманное. Имея интрижку с горничной, он вполне мог воспользоваться чувствами девушки и склонить ее к сообщничеству. Конечно, Глаша впоследствии могла раскаяться в содеянном, и именно поэтому Пряхин и мог избавиться от нее. А я даже готова была поверить тому, что Пряхин и ухаживать начал за Глашей для того, чтобы подготовить похищение Ники.

Словом, чем больше я думала о рассказе Гвоздикина, тем более склонялась к тому, что он может быть прав. Поэтому я решила, что имеет смысл теперь заняться его версией и попробовать проследить за этим негодяем Пряхиным.

– Что ж, Аполлинарий Евгеньевич, – наконец сказала я, – должна признать, что вы проявили незаурядную сообразительность. Я думаю, что ваша версия вполне может оказаться правильной, а потому хочу вам сказать, что вы всецело можете мной располагать. Я готова принять участие в сегодняшней слежке.

Гвоздикин просиял совершенно счастливейшей улыбкой и кинулся целовать мне руку:

– Ек-катерина Алек-ксеевна, вы д-даже п-представить не м-можете, как я рад это слышать! – воскликнул он. – Один я вряд ли б-бы решился на слежку. Город-то я знаю мало, н-ничего н-не стоит мне заблудиться, особенно в п-потемках. А следить, к-как вы п-понимаете, п-придется п-по темноте… Очень, очень рад.