Александр Арсаньев - Убийство на дуэли

Лепехов внимательно выслушал бурмистра, затем снова посмотрел на меня, кивнул и, ни слова не говоря, отправился в дом. Мне же ничего больше не оставалось, как последовать за ним. В комнату, где лежал покойник, по вполне понятным причинам меня не впустили. Пришлось вернуться наверх, к Шурочке.

Подругу я застала стоящей возле самого окна. Она с испугом выглядывала во двор, надеясь увидеть хоть что-нибудь происходящее на улице. При звуке открывающейся двери Сашенька вздрогнула и обернулась.

– Ах, Катенька, – она с беспокойством на лице кинулась ко мне. – Кто это там приехал? Полиция?

– Полиция, – кивнула я. – Сейчас осмотрят тело…

Я осеклась, так как хотела сказать про тело князя, но подумала, что подруге будет больно слышать об этом, и решила не продолжать. Чего доброго, она еще начала бы расспрашивать, до какой степени смерть обезобразила ее жениха, а о таких подробностях мне и вовсе не хотелось рассказывать. Но, к счастью, мои переживания для Сашеньки прошли совершенно незамеченными.

– Господи, я не переживу этого, – Шурочка всхлипнула.

– Сашенька, милая, – я обняла ее за плечи. – Тебе надо быть сильной. Теперь уже ничего не изменишь.

Подруга кивнула, но продолжала утирать капавшие из глаз слезы.

– Ах, но почему именно Владимир, – стонала она. – Я хочу знать, как это случилось?

– Узнаем, – попыталась я ее успокоить, хотя сама очень сомневалась в собственных словах.

Тут в дверь постучались, а через минуту на пороге появился Лепехов. Мельком взглянув на меня, он обратил свой взор на плачущую Шурочку.

– Как я понимаю, вы и есть невеста покойного? – вкрадчиво проговорил он.

Подруга кивнула и быстро смахнула с лица кружевным платочком крупные слезы. Лепехов заметил этот жест, и лицо его несколько смягчилось. Я подумала, что этот человек многим отличается от своего предшественника, по крайней мере, в выражении его лица проглядывали хоть какие-то проблески сострадания и сочувствия к стоящей перед ним женщине.

– Позвольте выразить вам мои соболезнования, – произнес он. – Очень сожалею о безвременной кончине князя. Но, что поделаешь. На все воля божья, – он быстро перекрестился.

Мы тоже последовали его примеру и осенили себя крестами.

– Почему он утонул? – немного успокоившись, вопрошала Шурочка.

– Вот об этом-то я пришел доложить, – осторожно начал Лепехов. – Дело в том, что жених ваш не утонул, а был убит.

– У-убит? – это известие повергло мою подругу в шок, впрочем, так же, как и меня саму.

– Убит-с, – с бесстрастным лицом подтвердил следователь. – Пулей в лоб из пистолета, а потом, по всей видимости, сброшен в реку, где его и нашли. Я послал своих людей немедленно осмотреть окрестности, вдруг и найдется какая-нибудь улика, по которой можно найти убийцу.

Видимо, Лепехов решил, что этим он сказал все, о чем мог доложить, и хотел уже выйти из комнаты, как вдруг вспомнил о каком-то деле и остановился.

– Сударыня, – снова повернулся он к Шурочке. – Ввиду того, что у покойного, кроме вас, не было больше никаких близких родственников или друзей, думаю, что вещи покойного, найденные у него, я должен передать вам, если вы, конечно не против.

– Нет, нет. Я не против, – поспешила заверить полицейского Шурочка. – Вы без зазрения совести можете передать все мне.

– Тогда прошу следовать за мной, – махнув рукой, промолвил Арсений Васильевич и вышел из комнаты.

Мы с Шурочкой переглянулись. В глазах подруги я заметила некоторую нерешительность, поэтому поспешила подтолкнуть ее к двери, пообещав, что все время буду находиться подле нее.

Вместе мы проследовали на нижний этаж. Однако не успели мы спуститься, как Лепехов возле самой лестницы преградил нам дорогу и пригласил в кабинет покойного князя Волевского.

– Пройдемте туда, – указал он рукой вглубь коридора. – Это, по-моему, единственная комната в доме, где можно спокойно поговорить.

Мы миновали гостевую, где полицейские уже осмотрели мертвое тело, при этом Шурочка испуганно покосилась на запертую дверь, откуда доносились приглушенные голоса.

– Это там? – шепотом обратилась она ко мне.

– Да, – кивнула я и, взяв подругу под руку, поспешила провести ее мимо страшной комнаты.

Кабинет князя Волевского был большим и просторным, впрочем, так же, как и все остальные комнаты в этом богатом доме. Вольготно расположившись в кресле за большим красного дерева столом, Лепехов выложил перед собой тряпицу, в которую, как я сразу догадалась, были завернуты те трогательные мелочи, которые обычно находят в карманах одежды убитых.