Александр Арсаньев - Убийство на дуэли

Остап, несмотря на внешнюю глуповатость, быстро оценил сложившуюся ситуацию. Своими маленькими вороватыми глазками он мельком взглянул на моего кучера, держащего Шурочку, и снова повернулся ко мне.

– Туда, я покажу, – указал он на дверь и первым поспешил в дом.

Степан с Сашенькой на руках пошел следом. Внутри барская усадьба была еще более богатой и красивой, чем снаружи. Комнаты с огромными зеркалами по стенам, на европейский манер, паркетные полы, дорогая, хотя и уже устаревшая мебель – все это свидетельствовало о том, что семейство Волевских, по крайней мере, в последние лет пятьдесят процветало и богатело.

Остап провел нас по большому коридору к лестнице, которая вела в верхние гостевые комнаты.

– Сюда пожалуйте-с, – постоянно приговаривал он, указывая дорогу мясистым пальцем на толстой руке.

В указанной бурмистром комнате Степан осторожно уложил Шурочку на маленькую софу. Затем по моему приказанию он принес воды, а я в это время достала из своего походного ридикюля пузыречек с нюхательной солью. Не думайте, что я так уж часто падала в обмороки, такого со мной, честно говоря, никогда не случалось, так как женщиной я была достаточно сильной для того, чтобы достойно выдерживать все удары судьбы. Но все-таки пузыречек этот всегда носила с собой, так, на всякий случай.

Все это время Остап мельтешил рядом, то и дело заглядывая через мое плечо. Похоже было, что обморок моей подруги вызвал у этого прохвоста живейший интерес, и он с нетерпением ждал, когда Шурочка очнется. Наконец, подруга тяжело вздохнула и, медленно открыв глаза, взглянула на меня.

– Слава богу, Сашенька, как же ты меня напугала, – вздохнула я с облегчением, убирая от лица ее пузырек.

Подруга несколько минут смотрела на меня непонимающим взглядом, пытаясь припомнить все произошедшее с ней накануне.

– Господи, – наконец вспомнила она. – Что с Владимиром? Он погиб?

– Стало быть, погиб, – тут же влез в нашу беседу Остап, чем немало разозлил меня. – Нынче утром пошли наши девки на реку одежу полоскать, да и выловили в реке утопленника. Испугалися они да побежали за мужиками, а уж мужики и вытащили, как опосля оказалось, собственного барина.

С каждым словом бурмистра лицо Шурочки становилось все белее и белее, и вскоре уже было совсем алебастровым. Я испугалась, что она того и гляди снова в обмороке окажется, но нет, подруга, видимо, крепилась.

– Как же он утонул? Где он сейчас? – спрашивала я Остапа.

– Как утонул, того не ведаю. А лежит он сейчас в нижней комнате, я велел за бабами послать в деревню, чтоб обмыли покойника. Да еще послал за полицией, – с важным видом доложил мужик.

– Не трогать его, пока полиция не приедет. Понятно? – сразу же приказала я.

Возможно, произнесла я это несколько резковато, так как вид у Остапа сделался испуганным, и он согласно закивал лохматой головой.

– А теперь я хочу посмотреть на него.

– На кого? – ошалело уставился на меня бурмистр.

– Да на барина твоего покойного, – не вытерпела я.

Надо было видеть физиономию Остапа, когда я произнесла эти слова. Он сделал круглые глаза. Похоже, ему так до конца и не удалось понять, почему такая с виду изнеженная и хрупкая барышня вдруг изъявила желание смотреть на мертвеца. Тем не менее, он подчинился и повел меня за собой.

Спустившись вниз по просторной лестнице, мы вновь прошли по коридору и приблизились к высокой деревянной двери.

– Здесь он, – почему-то шепотом проговорил Остап.

Я решительно отодвинула бурмистра в сторону и открыла дверь. То, что я увидела там, опишу в следующей главе, так как в этой и так было уже слишком много событий.

Итак, я открыла дверь, ведущую к комнату, где, по словам Остапа, лежал его покойный барин. Первое, что я увидела, – это сдвинутый набок мягкий ковер на полу, а на нем что-то темное, опутанное водорослями и тиной. Это было тело князя Волевского. Странно, может быть, это будет звучать неприлично в устах молодой образованной дамы, но я ожидала, что комната будет наполнена вонью и смрадом, какой обычно испускают утопленники. Откуда я знаю такие подробности? Но ведь у меня во владении было не менее шести тысяч душ крестьян, в жизни которых постоянно случались подобные инциденты: то крестьянин спьяну в реку упадет да утонет, то весной на половодье заберется кто-нибудь на льдину и свалится в воду, а найдут его только после того, как весь лед сойдет. Так что на своем веку утопленников мне все-таки удалось повидать.