Филипп Ванденберг - Операция «Фараон», или Тайна египетской статуэтки

Нагиб, Омар и Халима молча переглянулись.

— Я знаю, о чем вы сейчас подумали. — Ностиц залпом допил коньяк. — Вы думаете, это очередная причуда миллионера и он забудет о ней через пару недель. Но, могу вас заверить, это не так. С тех пор как я в курсе дела, меня не оставляет мысль о том, что я, Густав-Георг барон фон Ностиц-Вальнитц, мог бы сотворить нечто вечное, достичь чего-то, что увековечит мое имя. — При этих словах глаза барона загорелись, как глаза ребенка при виде неожиданного подарка, и возбуждение, сквозившее во взгляде, стало заметно и по вздувшимся венам на висках.

— Кто знает, — продолжал барон, — кто знает, сколько мне еще отмерено! Оглядываясь назад на свою жизнь, я спрашиваю себя: чего ты достиг? — и должен сознаться: единственное, чего я достиг, — это богатство, нажил кучи грязных, бесполезных бумажек, бумажек, теряющих свою стоимость день ото дня, и скоро годных лишь на то, чтобы подтирать ими задницу. А однажды меня не станет, и этого никто не заметит. Я не мог иметь детей, к вашему сведению, и я последний Ностиц-Вальнитц. Со мной умрет мое имя. Лет через пятьдесят люди будут спрашивать: Ностиц-Вальнитц? Никогда не слышали. Эта мысль убивает меня — прожить шестьдесят — семьдесят лет, и через поколение тебя уже не вспомнят! Если бы вы знали, как я завидую садоводу! Выведя новый сорт роз, он может дать ему свое имя. Или астроному, открывшему звезду, маленькую и ничего не значащую звездочку. Эта бесполезная звезда в течение тысяч лет будет носить его имя, запечатленное во всех учебниках астрономии. Должно быть, счастье — умирать с сознанием этого. Если я завтра умру, то покажусь себе ничтожным, маленьким и жалким, потому что все, что я делал в этой жизни, было ничтожным, маленьким и жалким.

Эти слова представили гостям маленького, неприятного барона, осчастливленного всеми благами мира, в новом свете. Но чего он хотел от них?

— Вы не ответили на мой вопрос, господин барон, — настаивал Нагиб, — как вы нашли нас и чего от нас ожидаете?

Фон Ностиц вновь неуклюже улыбнулся.

— Я же говорил вам, секретная служба Германии — лучшая в мире. Лучше французской и английской. Фрейенфельс и его люди давно заметили вас, точнее, в тот день, когда Омар Мусса начал следить за британскими агентами на борту парохода, плывшего по Нилу в Луксор. Мы также наблюдали за агентами. Так что некто, имевший аналогичный интерес, явно бросался в глаза. Сначала мы сочли вас агентом некоей неизвестной нам организации, но уже через несколько дней подробного расследования касательно вашей личности наши люди сообщили, что вы принадлежите к тадаману и — чего мы раньше не знали — что тадаман также интересуется гробницей Имхотепа. Все остальное было лишь цепочкой. Сначала мы столкнулись с фигурой Али ибн аль-Хуссейна, затем Нагиба эк-Касара и, наконец, Халимы аль-Хуссейн.

Омар беспокойно заерзал в кресле. Мысль о том, что этот человек знает о них гораздо больше, чем им хотелось бы, пугала его. Но знал ли он действительно все?

— Скажи ему, — обратился Омар к Нагибу, — что мы оба являемся невольными членами тадамана и что за нами охотятся, потому что мы не исполнили задания. Он должен знать это!

Нагиб перевел слова Омара, и барон фон Ностиц уверил, что это ему также известно и в некоторой степени устраивает его, потому что экстремисты любого толка — люди плохо управляемые и не способные ни на что, кроме достижения собственных целей.

В процессе разговора становилось ясно, что немцы уже несколько недель наблюдают за ними, детально знакомы с личной жизнью всех троих и даже незаметно направляли их пути. Та торопливость, с которой начальник порта в Александрии посадил их на немецкий корабль, не была случайностью: Георгиосу немало заплатили за это немецкие агенты. Так что он заработал двойную сумму денег — часть получил от беглецов, часть — от немецких тайных агентов.

Более чем неприятно шаг за шагом узнавать, как ты жил последнее время. Что еще было известно безумному барону и чего он хотел от них?

— Скажите же, наконец, чего вы от нас хотите! — начал Нагиб. — Вы знаете все о нашей жизни — хорошо, вы доставили нас сюда, в Берлин, — хорошо, но мы полагаем, вы поступили так не из соображений чистого альтруизма. Так чего же вы хотите?

— Я хочу сделать вам предложение.

— И какое же?

— Работайте на меня. Найдите для меня, найдите со мной гробницу Имхотепа!

Фон Ностиц поднялся и подошел к стене, выдвинул одну из книг, и, как по волшебству, книжный шкаф отодвинулся, открыв нишу, заставленную папками и бумагами. Лицо барона осветилось гордостью. Он наслаждался удивлением гостей и, с удовлетворением указав на нишу, сказал: