Филипп Ванденберг - Операция «Фараон», или Тайна египетской статуэтки

Нагиб сидел у Ашингера перед кружкой пива и жевал булку, уставившись перед собой невидящим взглядом. В кафе не было ни скатертей, ни занавесок, к тому же было шумно. Нагиб так набрался, что Айат и эль-Навави затратили немало усилий, прежде чем сумели объяснить, что им нужно. Тот предложил им вернуться на следующий день, лучше с утра, когда он — возможно — еще будет трезв.

Когда на следующий день Айат и эль-Навави появились у Ашингера, Нагиб производил впечатление более трезвого, чем накануне. По крайней мере он сразу узнал их и смог следовать за смыслом их речей, сводившихся к тому, что необходимо перевести текст, содержащийся на камне, который хранится в их номере в отеле. Вопросы о том, почему они находятся в Берлине, откуда взялся черный камень и не связан ли он с ограблением в Лустгартене, Айат пресек, протянув Нагибу банкноту и сообщив, что речь идет об их общем деле.

Айат и эль-Навави решили, что лучше перевезти эк-Касара к себе в пансион на Кенигсграбене, снабдить его несколькими бутылками пива и запереть на то время, пока он будет расшифровывать текст. Эк-Касар согласился. Он сразу понял, что речь идет о демотическом письме, но засомневался, сможет ли верно понять текст, порой состоящий из обрывков слов.

Казалось, его сомнения подтвердились, потому что, когда Айат заглянул к Нагибу около полудня, тот уже опустошил все бутылки, но лист бумаги на столе оставался девственно-чистым. Однако он пообещал сразу приняться за работу, если ему принесут еще пива.

Когда вечером Айат и эль-Навави зашли к Нагибу, тот спал на кровати. Ага так разозлился, что кинулся к кровати и стал бить спящего кулаками, называя пьяницей, предавшим ислам и их общее дело. Нагиб эк-Касар закричал, но оказался не в состоянии произнести внятно ни слова. Эль-Навави не сразу понял, что тот хотел сказать, затем подошел к столу.

— Эй, оставь его! — крикнул Ибрагим, но Айат так разошелся, что его силой пришлось отрывать от жертвы. — Вот, — сказал эль-Навави и указал на бумагу, в которую был завернут камень.

Нагиб написал в столбик шестнадцать коротких строк:

Айат и эль-Навави молча смотрели друг на друга, пока Нагиб стонал и повизгивал, как собака. Прочитав написанное трижды, Айат возник возле кровати, упер руки в бока, и его живот увеличился в размерах, как грозовое облако.

— Нагиб, — угрожающе произнес он и сделал паузу, — ты уверен, что перевод верен?

Эк-Касар сел, кивнул и ответил заплетающимся языком:

— Как можно говорить о точности при отсутствии контекста. Такие тексты можно интерпретировать только в контексте; но перевод верен в любом случае.

— Я только опасаюсь, что он нам не слишком поможет, — обратился эль-Навави к Айату.

Нагиб пожал плечами и вновь упал на кровать.

— Эй, парень, не спать! — Айат потряс Нагиба. — Допустим, твой перевод верен. Тебе что-нибудь бросается в глаза?

Эк-Касар с трудом поднялся, качаясь, дошел до стола и уставился на потемневший лист бумаги: «Конечно!»

— И что же? — с угрозой в голосе спросил Айат.

Нагиб засмеялся и взглянул на египтян, будто желая сказать, что он еще далеко не так пьян, как они думают. Затем он указал пальцем на бумагу и сказал:

— Это, вероятно, подделка…

Мустафе показалось, что беседа затянулась. Он схватил Нагиба, прижал к стене и вылил ему на голову кувшин воды. Тот закашлялся, захлебнувшись, брызги разлетались по комнате, и Ага бросил ему полотенце.

— Почему ты считаешь, что это подделка? Отвечай!

Нагиб вытерся. Холодная вода мгновенно привела его в чувство. Он вновь подошел к столу и указал на бумагу:

— Здесь упоминается Джосер. Фараон Джосер правил во времена Третьей династии, то есть четыре с половиной тысячи лет назад.

— Ну и?

— Во времена царя Джосера демотическое письмо еще не было известно, оно появилось спустя две тысячи лет. Поэтому я предположил, что надпись — подделка. Такие подделки встречались нередко. В более поздние времена священнослужители часто фальсифицировали древние свидетельства.

— По какой причине? Есть ли этому объяснение?

— Существуют предположения. Например, что таким образом создавался ложный след, чтобы отвести людей от тайников.

Мустафа Ага Айат прервал беседу. Он оторвал часть листа с переводом, и Нагиб почувствовал волнение обоих египтян, но не осмелился задавать вопросы.