Елена Хорватова - Заговор дилетантов

— Ваши мерзкие инсинуации меня совершенно не интересуют, — взвизгнула Лидия. — Я полагаю, что у вас нет никаких улик, которые позволили бы выдвинуть против меня обвинения.

— Улик пока еще не так много, как хотелось бы, но и не так мало, чтобы от них просто отмахнуться. И те, что уже нашлись, весьма крепкие, надежные, добротные улики… А кстати, не подскажете ли вы, где господин Герман? Что-то давно его не видно, — быстро спросил Легонтов.

— Не подскажу, — сухо ответила Лидия. — Он, естественно, исчез.

— А почему вы считаете, что это естественно?

— Потому что у него должны были начаться неприятности с полицией. Уж кто-кто, а он-то как раз замешан в дело с убийством.

— Ну что ж, тогда и вы тоже, естественно, — медленно произнес Александр Матвспч, пристально глядя на Лидию.

Меня удивляло, что господин Васильев, представлявший тут официальные власти, упрямо молчит, предоставив Легонтову вести этот неприятный разговор.

Можно было бы вообразить, что офицер контрразведки не только онемел, но к тому же еще намеренно ослеп и оглох, если бы не выражение его лица. Да, Васильев по какой-то причине предпочитал молчать, взирая на мир прищуренными умными глазами. Он даже еле заметно улыбался, глядя на Лидию, но в его улыбке не чувствовалось особой доброжелательности — просто спокойная улыбка вежливого человека.

Все-таки жандарма, занимавшегося политическим убийством, представляешь себе не таким — мне, к примеру, рисовался бы некий худой жилистый господин с невыразительным лицом, казенным голосом и строгим, пронзительным взглядом.

А Васильев был просто душка, хотя такое определение меньше всего вяжется с образом жандармского офицера.

Но, кажется, я слишком уж отвлеклась. Нужно послушать, что говорит Легонтов, тем более что он почему-то обратился — непосредственно ко мне.

— Вы знаете, дорогая Елена Сергеевна, есть одна тайна, которая, собственно, ни для кого из присутствующих, кроме вас, таковой уже не является. Госпожа Танненбаум занимает дорогую пятикомнатную квартиру на Рождественском бульваре (договор на длительную аренду был оформлен на имя Лидии Танненбаум, служащей на скромной должности с маленьким жалованием, около года назад, и одна только сумма аренды, уплаченная домовладельцу, значительно перекрывает все доходы бедной барышни за этот период). Там имеется штат прислуги — горничная, повар, кучер для собственного экипажа. Да-да, и выезд у госпожи Танненбаум давно уже есть и даже неплохой. Пара красивых вороных лошадок и прекрасная рессорная коляска. Как вы видите, для чего девушке, которой удалось так великолепно устроиться в Москве, жить в благотворительном пансионе и самой стирать свои блузки?

Надеюсь, адресованный мне вопрос носил риторический характер, потому что я от неожиданности буквально онемела. Не прикинулась немой, как господин Васильев, а натуральным образом почувствовала, как мой язык, ставший шершавым словно наждачная бумага, прилипает к небу.

Итак, от меня ответа никто не дождался, зато заговорила Лидия:

— Не понимаю, почему вы заинтересовались условиями моей жизни, но, извольте, попытаюсь объяснить вам, что смогу, хотя это не имеет никакого отношения к убийствам. Да, для меня была арендована хорошая квартира на средства моего покровителя, но я привыкла к скромной жизни и предпочитаю во всем рассчитывать на собственные силы. Поэтому не отказалась от места в пансионе Елены Сергеевны и не хотела, чтобы кто-то из знакомых узнал о переменах в моей судьбе — капризы богатых вспыхивают и гаснут, как искры у костра, а я рисковала своей репутацией…

Мне вспомнились пикантные снимки из альбома рассудительной барышни. А Миша был прав, девочка вполне оценила коммерческую стоимость своей красоты. Тут же захотелось узнать, кто этот щедрый покровитель — покойный Крюднер или у Лидии найдется еще парочка про запас. Но язык так и не собирался меня слушаться. Зато язык Легонтова работал безотказно:

— Не смею спорить, забота о репутации — это дело важное. Да и арендованная для вас квартира не представляла бы большого интереса, если бы дивные апартаменты на Рождественском бульваре превратились в очередное место преступления.

Тут я почувствовала, что мне становится дурно…

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Фляжечка с коньяком — Там, где есть горничные, дело не бывает безнадежным. — Что-то от дамского авантюрного романа… — «Вы, сударыня, работаете на германскую разведку». — Железная выдержка. — За всем, что здесь случилось, стоит именно Пфау. — «Махать белым платком вслед тюремной карете не намерен».