Валентин Лавров: Блуд на крови. Книга вторая

— Куда уж лучше! — заинтересовался Егор. — А чего хочешь?

— Договоримся, главное — в хорошие руки.

— Тогда садись, куда везти?

— Двигай к Калужской заставе, На Шаболовке живу. У меня свой домик, кобылка там стоит.

— Тпрру! — Егор сдержал Ромашку. — Ты, мужик, чего темнишь? То говорил, что жеребец-трехлетка, а теперь — «кобылка«! Слезай…

— Жеребец и есть! Кобылу сосед хочет продавать. Андреев Василий Макарыч — слыхал такого? Напрасно, что не слыхал. Четырьмя домами на Шаболовке владел, а нынче лишь в одном зацепился — номер 25. Советская власть потеснила. Богатый человек. Я дружу с ним. Сегодня утром вместе чай пили. Не глянется мой жеребец, у Андреева сторгуемся. Стой возле лавки, бутылку пойду куплю. Тебя угощу, а там раз — и квас!

— Я не пью.

— Те пьют, которым нальют.

…Через минуту они ехали к Калужской заставе.

Дорога от Смоленского рынка до Шаболовки недолгая. Комаров успел хлебнуть из купленной поллитровки с «белым горлышком» (водка повышенного качества, горлышко которой заливалось светлым сургучом; обычную заливали красно-коричневым). Комаров опять стал разговорчивым, даже почувствовал к Егору особого рода расположение.

— Эх, парень, коли бы ты мою жизнь знал — заплакал бы! — говорил Комаров, развалясь в санях. — Сам я из витебских. Отец мой алкашик. Меня заделал в 55 лет. С 12 лет я на помещика горбился — туфли евонные чистил и газеты в постель подавал. С 15 лет пить по-черному начал, да еще тогда же меня кухарка кое-чему научила, — Комаров захихикал, показав мелкие гнилые зубы. — Так с той поры и пью — ежедневно.

Помолчал, с задором добавил:

— Пьяный да умный — дьяк думный! Так, парень?

Егор чувствовал себя рядом с этим человеком явно не в своей тарелке. Словно что-то тяжелое и гнетущее наваливалось на него.

Оба замолчали и до самого дома больше не разговаривали.

Выкатили на Шаболовку. Около дома под! № 26 Комаров приказал:

— Стой, прибыли! — и двинул вихляющей походкой открывать ворота. Вошел через калитку во двор, загремел засовами, распахнул ворота, скомандовал:

— Станови лошадь сюды под навес! Дом этот советская власть мне предоставила — как бойцу и партийцу. В мирное время здеся купец Кириков проживал. А теперь — мое, потому как я воевал за трудящих…

Двор был широкий, заваленный какими-то ржавыми железками и битыми бутылками. За высокой оградой — тишина и ни души.

— Где жеребец? — поинтересовался Егор.

— Там, в сарае! — неопределенно махнул рукой Комаров. — Обычай дорогой — выпить по другой. Давай, парень, долопаем бутылку, и тогда продам тебе коня. Поезжай на нем хоть на тот свет, — и Комаров вновь было захихикал, но зашелся в нервическом кашле, и его вырвало на снег чем-то зеленым.

Комаров утер рот рукавом, просипел:

— У меня на жеребца пачпорт есть, там вся его родословная прописана! Прямо царской фумилии.

Вошли в дом. В помещениях — сумрак и сырость. В угловой комнате в правом углу висели две потемневшие иконы. Рядом на стене четыре пустые рамки. Под рамками — кровать, на которой лежали грязные, все в пятнах, перины. Возле окна — стол, застланный скатертью и заваленный какими-то огрызками.

Когда они распахнули дверь, со стола с визгом проворно соскочила на пол громадныя жирная крыса.

— Садись, мужик, сюды! — Комаров рукавом смахнул на пол объедки. — Страсть как выпить хочется.

Он вылил в стоявшие на столе грязные стаканы из бутылки остаток водки и торопливо осушил свой. Егор пить отказался. Он спросил:

— Где паспорт?

— Это сичас! — засуетился Комаров. Он с жадностью опрокинул в себя содержимое стакана, брезгливо отодвинутое Егором. Счастливо рыгнул и полез в большой ящик, набитый какими-то бланками, журналами, газетами, бумагами. Достал целый ворох и положил на стол перед Егором. — Накось, разберись, тут где-то. Я без очков не вижу.

Егор, сидя лицом к окну, с недоумением стал перебирать бумаги. Комаров достал загодя приготовленный молоток, подошел сзади, коротко взмахнул и с силой ударил Егора по лбу. Тот обмяк.

Комаров вытащил из-под перины удавку, накинул на шею Егора и долго сдавливал трепетавшее под его руками тело. Затем еще теплый труп ловко раздел (пригодился опыт времен гражданской войны).

После этого начал связывать мертвое тело под размер мешка. Комаров аж весь взмок, пока управился с делом. На всю операцию ушло полчаса. В дальнейшем он успевал, по собственному признанию, в два раза быстрее.