Валентин Лавров - Блуд на крови. Книга вторая

Егор надел на лошадь хомут, засупонил, приладил к оглоблям легкую крашеную дугу.

Тем временем Настасья заботливо уминала в легких беговых санях свежеобмолоченную овсяную солому, постелила на нее дерюжку, сверху прикрыв веретьем, подтыкая его со всех сторон.

— Вот теперь, Егорушка, тебе способно будет ехать! — говорила она, ласково поглядывая на мужа.

Егор обнял жену, потрепал по щекам выбежавших провожать сыновей, принял благословение отца и пошел к саням. На Егоре был крытый овчинный тулуп, который он сильно перетянул кушаком.

— Батя, купи пряников! — кричали дети. — И леденчиков привези.

Егор улыбнулся, согласно кивнул. Он уселся на облучок и тронул умную и сильную лошадь, нетерпеливо переступавшую ногами и просившую хода.

Дорога была наезженной, солнце светило вовсю, так что трудно было глядеть. Ромашка весело бежала в город по набитой дороге, обгоняя седоков и пешеходов.

До десятого съезда большевистской партии, поставившего Россию на рельсы нэпа, оставались считанные деньки — он начнется в марте 1921 года в Москве.

Но приближение новых времен уже чувствовалось вовсю. И главными их показателями стали рынки. Еще в начале зимы они удручали пустыми рядами. Теперь же, едва милиция перестала конфисковывать у торговцев товары, их изобилие выплеснулось на московские базары и толкучки.

Смоленский рынок во всех путеводителях назывался «Большим». И он действительно был таким, занимая громадную площадь, вмещавшую прорву всякого народа — от честных и наивных крестьян до уголовников всех мастей, шулеров, проституток.

Егор не мог миновать это торжище, ибо оно как раз лежало на въезде в Москву со стороны Можайской дороги. Задрав голову, Егор читал громадный рекламный транспарант, висевший на стене трехэтажного дома:

Большой Смоленский рынок Широкий выбор всего необходимого для провинции,

деревни и местной публики!

МАНУФАКТУРА. ГОТОВОЕ ПЛАТЬЕ. ПРЯЖА. МОСКАТЕЛЬНЫЕ ТОВАРЫ.

МЕХОВЫЕ ТОВАРЫ. ПРОДОВОЛЬСТВИЕ — МЯСНЫЕ ТОВАРЫ -

РЫБНЫЕ ПРОДУКТЫ. МАСЛО. ОБУВЬ. КОЖА. ПОСУДА. МЕБЕЛЬ.

САЛО. МУКА. КОСМЕТИКА. ЧАСЫ. ПИСЧЕБУМАЖНЫЕ И КАНЦЕЛЯРСКИЕ

ПРИНАДЛЕЖНОСТИ. МУЗЫКАЛЬНЫЕ ИНСТРУМЕНТЫ. ГОЛОВНЫЕ

УБОРЫ. КОНДИТЕРСКИЕ ТОВАРЫ и т.п.

Торговля ежедневно, не исключая праздников. Трамваи Б, 5,4,17

Егора интересовало как раз то, что было под этими буквами — «и т.п.». А под ними скрывалось множество различных вещей — от золота и ворованных бриллиантов до лошадей. Вот в конный ряд, с трудом правя лошадью в толпе, Егор и проехал. Здесь торговля была весьма скучной. Еще сказывались недавние войны, когда половину конского поголовья забрали на мировую, а оставшееся сильно пострадало от гражданской или было просто съедено во время голодовок. К тому же близилась посевная, а крестьянин в такое время лошадь не продаст ни за какие деньги, если только не вынудят особые обстоятельства — пожар или другое страшное бедствие.

Цыган опять откуда-то привел древнюю кобылу, которая так и норовила лечь от слабости прямо на снег. Еще два-три человека предлагали старых лошадей, годных лишь для живодерни.

Егор поспрашивал, поинтересовался, на каких рынках лошадиныя торговля нынче идет лучше. Цыган, убедившись, что мужик этот в лошадях разбирается хорошо и клячу не купит, послал его на Сухаревку, но добавил:

— Вряд ли чего найдешь, если только втридорога…

Егор, жалея, что понапрасну промучил Ромашку дальней дорогой, понуро направился с рынка. Он решил возвращаться восвояси.

Вдруг тощий мужик, с испитым лицом, бесцветно-голубыми глазками, щеголявший отличными хромовыми сапогами, спросил Егора:

— Это какой же породы лошадка будет? Уж очень чистая масть — и красавица!

Егору похвала была приятна. Нехорошее чувство, возникшее при первом взгляде на этого прощелыгу, сменилось доброжелательным.

— Отец Ромашки — прекрасный ахалтекинский жеребец, это наш барин сам выводил. От отца у Ромашки длинные сильные ноги и резвый бег.

— А в работе как?

— Старательная лошадка, да приехал купить еще одну…

— С коняками сейчас плохо. Ежели что отдают, так кости да шкуру.

Помолчали. Закурили — каждый свое. Комаров вдруг задумчиво сказал:

— Ну что, парень, на ловца и зверь бежит? Хочу я отличного жеребца отдать. Я, вить, извозом теперь занимаюсь в казенном учреждении. У меня и лошадь теперь государственная. А жеребец — истинно картина, владимирских кровей! Трехлетка! Черт в упряжке, а не конь!