Валерий Ярхо - Байки русского сыска

— Какую посылку? — спросил побледневший Исайка, ничего не знавший об обыске в его номере одесской гостиницы.

— Ту самую, что ты отправил из Москвы 21 января 1878 года, обворовав в предшествующую ночь господина Неронова! Припоминаешь? Мы ведь квитанцию об отправлении нашли в твоей жилетке, что лежит в чемодане, оставшемся в гостинице. А ты знаешь, что теперь я могу твоего отца привлечь к этому делу как соучастника, как укрывателя краденного?! Подумай, куда твои сестры потом пойдут: прямая им дорога не замуж, а в портовый бордель в Одессе!

— Не надо, начальник, они ни при чем здесь! — попросил Зельцер.

— Знамо дело, ни при чем, да только по закону так выходит! — развёл руками Замайский. — Коли не хочешь по-человечески…

— А как по-человечески?

— А так: приведу сюда отца твоего, Гирша, скажи ему, в моем присутствии и по-русски, не на идиш вашем скажи, чтоб ехал со мною в Николаев и, забрав посылку, мне её отдал. Понял?

Зельцер все исполнил, как велел ему Замайский, и Гирш вместе с двумя сыщиками отправился на казённой тройке в Николаев. Там долго не могли отыскать посылку, прибывшую на почтамт, судя по записи в реестре, ещё 26 января. Тогда Замайский, назвавшись, заявил, что в посылке находится окровавленное бельё, вещественное доказательство по делу об убийстве в Москве. Посылочка моментально отыскалась, была выдана Гиршу без всякого промедления, а тот передал её Замайскому. Однако вскрыть посылку на почтамте не представилось возможности — за несанкционированное вскрытие чужой посылки в присутствии почтовых чиновников тем грозили крупные неприятности: ведь все эти розыски сыщики вели как частные лица. Пришлось на несколько часов снять номер в гостинице, пригласить понятых и в их присутствии открыть посылку, представлявшую собой шляпную коробку, обшитую наволочкой и перевязанную бечёвкой. Внутри этой невзрачной коробки были обнаружены ценные бумаги на 82 тысячи рублей и драгоценности на 8 тысяч. Однако радость от находки была неполной: среди драгоценностей не хватало одной весьма ценной вещицы, а именно перстня господина Неронова.

Когда вернувшийся из Николаева Замайский спросил Исайку о перстне, тот обещал вернуть его, если ему разрешат свидание с отцом и сёстрами. Зная, что Исайку обыскали уже много раз и ничего при нем не нашли, Замайский подумал, что тот успел передать перстень отцу и Гирш вернёт его. Свидание по просьбе Замайского разрешили. Повидавшись с родными, Исайка запросился в отхожее место. Посетив это заведение, он через конвойного пригласил зайти к нему в камеру Замайского и, когда тот пришёл, отдал ему тщательно вымытый перстень Неронова. Где он его хранил, остаётся только догадываться!

После завершения столь скоро и удачно проведённого розыска господин Неронов на радостях не поскупился: как и обещал Замайскому, он заплатил 10 тысяч, на долю Толстищева и Байстрюкова пришлось по 2,5 тысячи рублей. Было отчего радоваться Неронову — ведь половина денег, у него украденных, принадлежала чужим людям, да и заявил он о пропаже 80 тысяч, а в шляпной картонке нашли ценностей и бумаг почти на девяносто, но откуда взялось «лишнее», выяснять никто не стал: ведь расследование было частное, а Исайка Зельцер, понятное дело, претензий предъявлять не стал. Но на этом история не закончилась.

Исайка знал, что говорил, когда просился в Москву из Очакова. Оказавшись под официальным следствием, он сразу изменил свои показания. На первом же допросе, который следователь провёл 18 февраля 1878 года, Исаак Гиршелевич Зельцер признал, что жил по подложному виду на имя Павла Добровольского и, нанявшись в лакеи к Дмитрию Неронову, совершил кражу. Покинув квартиру инженера около шести часов утра, он отправился к менялам, которым продал один выигрышный билет. Потом поехал на почтамт, отправил посылку с добычей в Николаев «до востребования» на имя отца, а сам нанял лошадей до Клина. Лишь приехав в Клин, он сел на поезд до Санкт-Петербурга. Прибыв в столицу, Зельцер накупил дорогих вещей, немного гульнул, а потом отправился по Варшав-ской железной дороге в Одессу. Поэтому и получилось так, что сыщики его опередили, прибыв в Одессу на несколько дней раньше. По словам Зельцера, он, навестив семью, собирался покинуть Россию и уехать в Америку, чтобы потом вызвать туда все семейство. Но к этому он присовокупил, что действовал не один, а при пособничестве и по наущению Николая Толстищева, который его и арестовал, после того как он отказался разделить с ним деньги, взятые у Неронова.