Иван Рассадников - Таинственный Хранитель

– Андрюша, ты только надо мной не смейся…

– С какой стати? В каких смешных грехах ты жаждешь покаяться, дитя мое?

– Нет, но… Просто у меня душа не на месте. У тебя всё нормально? Я чувствую, у тебя что-то произошло. Случилось что-то нехорошее…

– Со мной?

– С тобой. Или с близким тебе человеком, за которого ты переживаешь… Что-то плохое. Не знаю. Я понимаю, что это глупо выглядит, но ничего не могу поделать. Сегодня я даже работать не могла – мной овладела беспричинная тревога, с которой я совершенно не могу совладать. А что если я приеду к тебе?

– Давай. Приезжай.

– Ты правда этого хочешь?

– А ты как думаешь?

– Я не думаю, я знаю. Хочешь.

– Зачем тогда спрашивать?

– Наверно для приличия. – Андрей явственно увидел, как Агриппина пожимает плечами по ту сторону разделяющего их расстояния.

– Приезжай, конечно.

– Андрюш… У тебя всё нормально? Только честно!

Тут пауза повисла между ними – Андрей не хотел говорить правду, но солгать своей девушке тоже не мог. И это колебание его стало каверной в мягкой плоти их разговора. Агриппина почувствовала это колебание его, как чувствует программист ошибку, когда компьютер завис, и это значит, что программа бежит по бесконечному циклу.

– Уже еду! – сказала она решительно.

Надо было выложить ей всё, запоздало подумал Андрей. Охватившая её тревога лишь доказывает, что между нами установилась некая связь, природа которой мне пока неясна, – но ведь и призрак в галерее казался нелепым порождением моего собственного рассудка, симптомом болезни моей представлялся, хотя позднее мне было явлено достаточно подтверждений его своеобразной реальности. Но разве понятнее мне стала его природа? Эфирное тело, пусть так – неужели эфирные, призрачные Волокна Любви, натянутые между моею душой и душой Агриппины, не могут служить столь же достоверным объяснением нашей зависимости друг от друга.

Андрей вспомнил, как предчувствие недоброго гнездилось внутри него, пока он сидел в вагоне, приближаясь к недоброй вести, ожидавшей дома. Как его тревога – не сестра ли, не близнец ли той тревоги, что охватила Агриппину подобно незримому пламени – возрастала в геометрической прогрессии. Эфирные, призрачные Волокна Родства – кровного, и не только – не менее и не более достоверное объяснение его вчерашнему состоянию.

Необъяснённое – не значит необъяснимое. Но, коль скоро он не захотел заранее расстраивать девушку, не рассказал ей правду, она остаётся со своей тревогой один на один. Воображение – вещь опасная. Куда вернее – знание, пусть и мало в нём радости на этот раз.

И всё-таки – в чьих интересах действовали грабители? Кто дышит нам в спину в этой гонки преследования?.. Мысли Андрея вернулись на прежний круг. Он вспомнил слова, сказанные Сигурдом Юльевичем – руны, войдя в магическое взаимодействие с неким артефактом, наделят владельцев безмерной мощью, недоступной даже воображению простых смертных. Разве природа такого превращения более понятна рассудку, чем силовое поле, соединяющее любящих?

Он вспомнил и последнюю метафору профессора – прав, стократно прав Сигурд Юльевич, все мои терзания над невозможностью изобрести объяснение тому или иному явлению – сродни рефлексам ребёнка, играющего с телевизионным пультом. Если картина мира недостаточно широка, слишком тускла или ей не хватает глубины, размерностей, выход один – стать художником, с помощью кисти и красок совершенствовать её, как обычную картину на холсте. «Граф Кутасов, вернее привидение, появлявшееся в галерее дворца, дало мне три урока рисования в этом стиле», – пробормотал Андрей, разом уничтожая внутренний раздрай своего микрокосма.

Всё говорило о том, что знаток рун и скальдической поэзии – прав. Магическая мощь, недоступная обитателям нашего мира – это и есть приз в гонке, старт которой положил дворцовый призрак. Могущество, способное обернуться как великим благом, так и великим злом – и кто окажется в этой гонке достойнейшим? Приз – это цель, но сами по себе власть, сила, могущество – лишь средства. Уверен ли Андрей, что в его руках магический инструмент послужит победе Добра и уничтожению Зла в мире людей? Да, уверен! Но может ли быть абсолютно уверен в себе человек, подвергающийся столь огромному искушению?!

Агриппина появилась в момент, когда мучительные размышления Андрея достигли апогея. Секундой раньше он не помнил самого имени её – но девушка выросла в дверях, и химеры рассыпались в прах, а с первым её поцелуем сама жизнь стала не сложнее, чем наука дышать в такт друг другу.