Иван Рассадников - Таинственный Хранитель

Большая комната, которую правильнее было, наверное, назвать залой, имела неправильную форму и сплошь была заставлена книжными стеллажами, старыми диванами, креслами и прочим антиквариатом. Посредине уперся мощными ножками в пол старинный дубовый стол, покрытый старинного же вида скатертью. Над ним висела большая металлическая, с кованым цветочным орнаментом люстра, которую около века назад, по всей видимости, заправляли керосином, а нынче переделали в электрическую. На столе лежала толстая книга с закладкой – вероятно, профессор перед их приходом читал.

Сигурд Юльевич уселся в кресло с высокой спинкой, в котором почти утонул, и жестом пригласил гостей присесть на диван.

– Может быть, чай или кофе? – спросил он. – А может, коньячку? – и хитровато посмотрел на Андрея.

– Нет, спасибо, я не хочу, – отозвалась Агриппина и вопросительно глянула на Андрея. Тот отрицательно качнул головой.

– Ну, тогда слушаю вас, дети мои, – посерьезнел профессор. – Что же привело вас в такой чудесный день в мои покрытые пылью веков покои?

Молодые люди переглянулась, она чуть заметно ободряюще кивнула, и он заговорил.

– По образованию я искусствовед, – начал Андрей. – Сейчас работаю над диссертацией по интерьерам Гатчинского дворца, в основном, восемнадцатый век. И в ходе работы наткнулся случайно на рунические знаки. Обнаружил их в рукописи, подозреваю, масонской. Не вижу особой связи между ними, думаю даже, что это вообще не имеет отношения к моей работе. Но хотелось бы все же знать, что здесь написано.

Он извлек из своей черной папки копию рунического текста с дощечки и протянул профессору. Тот, как показалось Андрею, взял листок в руки с легким пренебрежением, посмотрел на него, потом с удивлением перевел взгляд на Андрея и буквально впился в него глазами.

– Действительно, – наконец произнес Сигурд Юльевич, – это не имеет никакого отношения к восемнадцатому веку. Совершенно непонятно, каким образом это очутилось среди бумаг того времени. – Он немного помолчал и продолжал: – Вы знакомы со скандинавской мифологией?

Агриппина только плечами пожала. Андрей же сказал несколько сконфуженно:

– В институте изучал, но, если откровенно, почти все позабыл.

– Я так и думал, – кивнул профессор. – Дело в том, что руническое письмо тесно связано с мифологией, вернее, с тем магическим взглядом на мир, который был у наших предков. Здесь, – он потряс листком, – начертано магическое заклинание. Впрочем, наверное, Агриппина вам об этом уже поведала, – лукаво улыбнулся он, – уж в чем в чем, а в гадании она знает толк! Ладно, не конфузься, – сказал он ласково девушке, – мы с твоей бабушкой сто лет были знакомы. Я, конечно, вам текст этот переведу, только чуть позже. Хочу, чтобы вы для начала смогли хотя бы немного проникнуть в мир древних представлений и осознали значимость этой надписи. Согласны?

Они дружно кивнули в ответ.

– Ну, тогда вперед к знаниям!.. – и он простер руку вперед и вверх, словно указывая им путь. Потом снова откинулся в кресле и продолжал: – Как я уже сказал, письмо это руническое, – следовательно, связано с древней магией. Наши предки относились к оккультным знаниям с большим уважением. Вот, например, как звучит старинное предупреждение незнайкам, которые пытались воспользоваться рунами.

То есть, иметь дело с рунами считалось занятием весьма опасным. Обычно руны вырезались на прутиках или палочках. Тацит описывает гадание на рунах следующим образом: «Отрубив ветку плодоносящего дерева, – обычно это был бук или дуб, пояснил профессор, – разрезают ее на куски, которые отмечают каким-то знаками и разбрасывают как попало по белому покрывалу. Затем жрец племени… или же сам отец семейства… помолившись богам и смотря на небо, трижды берет по одной палочке и на основании сделанных раньше значков дает толкование». Гадали и на крови. Страбон рассказывал об этом действе следующим образом: «Жрицы-предсказательницы, седовласые, в белых одеждах… выходили навстречу пленным с обнаженными мечами, надевали на них венки и вели их к медному котлу, вместимостью 20 амфор. Там была лестница; они всходили по ней и, склонившись над котлом, перерезали горло каждому из пленных, которых им подавали. По крови, натекавшей в котел, они совершали гаданье». Гадали также и на крови жертвенных животных, о чем упоминается в древнеисландских памятниках.