Элис Клэр: Лунный лик Фортуны

Усилием воли Ричард освободил себя от всяких мыслей, решив стать просто сосудом для Божьего волеизъявления.

Мгновение спустя он уже полностью уверился, что получил послание, которого так ждал.

Ричард наклонился и легонько коснулся плеча Жосса Аквинского.

– Аквинский! – начал он торжественно, но продолжил менее формально – Жосс. Ох, да встань же ты наконец, муж мой, у тебя вся задница в луже!

Жосс вскочил и тут же склонился в полупоклоне; оба сразу заметили, что Жосс был чуть ли не на голову выше короля.

– Жосс, – продолжил Ричард, – ты местный? Нормандского происхождения, ведь так?

– Мое родовое поместье лежит в Аквине, сир. Близ города Сент-Омер, немного южнее Кале.

– Аквин? – Ричард поспешно покопался в памяти, пытаясь понять, слышал ли он когда-либо об этом местечке, и решил, что нет, не слышал. – А… знаю. А как насчет Англии, нашего нового королевства по другую сторону пролива? Ты знаком с Англией?

– С Англией?! – отозвался Жосс примерно с той же интонацией, с какой кто-нибудь другой мог сказать: «С этим свинарником?!»

Затем, словно тут же пожалев, что его ответ не слишком тактичен – ведь этот земной престол был совсем недавно унаследован человеком, стоявшим сейчас перед ним, – он продолжил с явно фальшивым энтузиазмом:

– С Англией, да. В самом деле, сир, я знаю Англию довольно хорошо. Видите ли, моя мать была англичанкой. Она родилась и выросла в Луэсе – это город на юго-востоке, – и когда я был совсем юным, она требовала, чтобы я изучал ее страну, язык, обычаи и все такое прочее. – Он задумчиво улыбнулся. – Никто не мог сказать «нет» моей матери, сир.

– Я знаю таких матерей, – проговорил Ричард с чувством. – Итак, Англия и англичане не вызывают у тебя страха?

– Я бы этого не сказал, сир, нет, определенно не сказал бы. – Жосс нахмурил брови. – Неведомое всегда граничит со страхом. Ну, может, это не вполне страх, скорее – опасение. Или даже не опасение, а…

– Разумная доля осторожности? – подсказал Ричард.

– Именно. – Теперь Жосс улыбнулся во весь рот, и Ричард заметил, что его зубы были гораздо лучше, чем у епископа Абсолона.

Затем, словно вспомнив, с чего начался разговор, Жосс поинтересовался:

– Сир, почему мы говорим об Англии?

– Потому что я хочу, чтобы вы отправились туда, – просто ответил Ричард.

Жосс прибыл ко двору Ричарда Пуатевена ради теплых воспоминаний о прошлом, а вовсе не ради надежд на будущее. Для него было вполне достаточно – так он, по крайней мере, думал – находиться в обществе этих жизнерадостных и деятельных людей и ощущать, как неиссякаемая энергия Ричарда пронизывает весь двор до такой степени, что ты никогда, ни в какой момент времени даже представить не можешь, как твоя судьба повернется на следующий день.

В периоды, когда от двора не требовалось срочно собирать манатки и мчаться сломя голову вслед за Ричардом в какой-нибудь отдаленный уголок его владений, жизнь в Аквитании радовала изобилием впечатлений. С раннего детства Ричард ожидал, что унаследует этот богатый живописный край, он хорошо изучил его обычаи и теперь вовсю поощрял среди своих придворных любовь к музыке, пению и поэзии трубадуров и свободомыслие, столь характерные для его матери. Он был воистину сыном своей матери, и богатые круги пуатевенского двора верноподданно вторили нравам и привычкам их обоих.

Выехав из Гастингса на пыльную, переполненную народом лондонскую дорогу, Жосс задумался о том, какая разительная перемена произошла с ним, и всего лишь оттого, что он подчинился внезапной прихоти и примкнул тогда в Нормандии к рыцарям, выехавшим с Ричардом. Он не льстил себя мыслью, что Ричард выбрал его для столь затруднительного и деликатного поручения из-за каких-то особых достоинств, которыми он обладал; лишь неисправимый себялюбец мог подумать такое. Ведь королю даже пришлось напомнить, кто такой Жосс!

Нет, он просто оказался в нужном месте в нужный час.

«Все дело в том, – признался себе Жосс с должной скромностью, – что тот ангел– хранитель, который взялся направлять мои стопы, хорошо справился со своей работой».

Жосс, без сомнения, был крайне доволен доверенным ему делом. Ричард подробно изложил ему все обстоятельства происшествия – настолько подробно, насколько мог, потому что у него самого на руках было всего лишь первое и пока единственное сообщение королевы Алиеноры. Что особенно поразило Жосса, так это искренняя тревога Ричарда при мысли, что освобождение заключенных – его великодушный жест – пошло не так, как было задумано, и будет неправильно понято.