Борис Акунин - Алтын-Толобас

– Мог ли я предположить, что листок попадет в руки Таисия, единственного человека во всей Московии, способного понять смысл этого перечня…

– Откуда вы знаете, что митрополит прочел ваши записи?

Вальзер уныло ответил:

– Да уж знаю… На следующий же день вечером, когда шел из Аптекарского приказа, меня схватили за руки двое чернецов, поволокли по улице. Я кричал, отбивался – никто не помог. Один – он еще меня в ухо кулаком ударил, очень больно – сказал: «Владыка тебя видеть желает». Зачем бы Таисию меня, жалкого червя, видеть, если не из-за Либереи? Нет, прочел злокозненный грек мой список, обязательно прочел. И, верно, вообразил, что я прислан кем-то за ним шпионить. Кем-то, кто ведает про митрополитов интерес к Либерее… Тогда мне повезло. Близ Троицкого моста что на Неглинной увидал я моего начальника дьяка Голосова со стрельцами – он вез царю снадобья из Немецкой аптеки. Я закричал, забился. Монахи и убежали. После того случая я нанял двух крепких слуг и никуда без них не выходил. Ломал голову, как же мне до тайника добраться. Решил, что во всей Москве только у канцлера Матфеева хватит влияния одолеть митрополита. Ну, а про дальнейшее вы знаете – это уж при вас было… Весь месяц январь я ждал, не уедет ли куда Таисий – на богомолье в Троицу или хоть в Александрову Слободу, канавы копать. Тогда мы с вами попробовали бы в его палаты проникнуть и до Либереи добраться. А мерзкий грек все сидит сиднем, каждую ночь дома ночует. К старости Таисий стал на холод чувствителен. Видно, теперь уж до тепла с места не стронется. И вдруг такая удача с царевой апоплексией! Нынче митрополита всю ночь не будет, нельзя ему от смертного одра отлучаться. Сегодня нам выпал редчайший, возможно, неповторимый шанс!

* * *

К ночной экспедиции подготовились основательно – у Адама Вальзера всё было продумано заранее.

Оделись в черное, облегающее. Сверху, для тепла, натянули ватные татарские куцавейки. Шпагу фон Дорн не взял – длинна, неудобна. Вместо нее вооружился тесаком, кистенем на ременной петле, сзади, за воротом, приладил стилет в особых потайных ножнах. Это один португалец во время Фландрской кампании научил; незаменимая вещь, когда нужно нанести молниеносный, неожиданный удар – вытягиваешь из-за спины и можешь метнуть или полоснуть врага по физиономии, это уж как удобней. Пистолеты брать не стал, шуметь всё равно было нельзя. Вместо веревочной лестницы захватил веревку с узлами и крюком на конце – по такой можно не только спускаться вниз, но и подняться на стену либо в окно.

Вальзеру досталось нести масляный фонарь и запас свечей. Еще у него был с собой пустой рогожный мешок.

– Для книг, – пояснил аптекарь. – Много, конечно, не унесем – больно тяжелы, через ограду не перекинем. Мешка будет в самый раз. Замолея берем непременно, остальное по вашему выбору. Рогожная ткань нам подходит лучше всего. Устанем нести, можно на снег поставить, книги не промокнут.

До Моховой добрались без приключений – у капитана был ночной ярлык, по которому уличные сторожа без разговоров отпирали запертые на ночь решетки.

Стена вкруг митрополитского подворья была каменная, высотой футов десять. Корнелиус выбрал угол потемней, закинул крюк и враз оказался наверху. Вальзер карабкался долго, с пыхтением, а напоследок пришлось тащить его за воротник. Фонарь пока потушили.

Усевшись наверху, осмотрели двор. Тихо. Огни в палатах потушены. Из-за конюшни набежали два огромных брехливых кобеля, загавкали, молотя когтистыми лапами по стене.

Вальзер предусмотрел и это. Вынул из мешка (выходит, не совсем пустого) два куска мяса, бросил псам. Они накинулись, проглотили мигом, а через полминуты оба зашатались, повалились набок.

– Мертвы? – спросил фон Дорн. Аптекарь ужаснулся:

– Что вы! Зачем без крайней необходимости лишать кого-то драгоценного дара жизни? Это сонное снадобье, я изготовил его для княгини Трубецкой, она бессонницей мучается. Если уж на ее сиятельство, в которой десять пудов веса, действует, то на митрополитских собак тем более.

Спрыгнули в сугроб, быстро пробежали двором к терему.

– Вон туда, – показал Вальзер. – Там черный ход, чтоб келейникам на двор, в отхожее место бегать. У грека-то теплый чуланчик близ спальни, с водосливом.

Капитан удивился:

– А водослив зачем?

– После объясню, – шепнул аптекарь. – Ну же, вперед!

За углом и в самом деле была низенькая дверь, вовсе незапертая.

Проскользнули в темные, душные сени, оттуда по двум ступенькам в узкую галерею.