Юрий Бурносов - Четыре всадника

— Вы алхимик? — удивленно спросил Патс. — Я полагал, вы ученый…

— И вы туда же! — обиделся старичок. — Алхимик, таким образом, нисколько не ученый? Извольте, а кто же тогда этот вонючий окорок, что сидит рядом с вами, набивая пасть едою? Или его бессмысленные причитания, рассчитанные на наивных глупцов, кажутся вам наукою? У алхимика же, коли вам неведомо, есть свой кодекс, каковой мы исправно соблюдаем.

— Алхимик должен быть молчалив и осторожен? — хихикнув, спросил Бальдунг.

— Именно так, мой дурнопахнущий друг! Он не должен никому открывать результатов своих операций. Ему следует жить в уединении, вдали от людей. Пусть в его доме будут две или три комнаты, предназначенные только для работы. Ему следует выбирать правильный час для своих операций. Он должен быть терпелив и настойчив. Пусть он действует в согласии с правилами: тритурация — растирание в порошок, сублимация — возгонка, фиксация — закрепление, кальцинация — прокаливание, дистилляция — перегонка и коагуляция — сгущение. Пусть использует он только стеклянные сосуды или глазурованную глиняную посуду. Он должен быть достаточно богат, чтобы покрывать расходы на такую работу. И, наконец, да избегает он всяких сношений с князьями и правителями.

Произнося это, старичок даже привстал с кресла; закончив речь, он гордо осмотрелся по сторонам и не без важности сел, негодующе пыхтя и отдуваясь.

— Слова, слова… — сказал нюклиет, громко чавкая. — Коагуляция и тритурация… «Алхимик не должен никому открывать результатов» — что еще тут сказать? Вы вот покажите мне результаты, ежели вам есть что показать, — вот как скажу я и тебе, Кнерц, и Шлику, и коротышке Палдрусу, коего вы так почитаете невесть за что… Где золото ваше? Где эфирное летание? Где хоть одно достижение, что можно подержать в руках? Ничего нет, кроме ваших безумных трактатов?

— Истинные алхимики не гонятся за мирскими богатствами и почестями. Их настоящая цель — привести человека к совершенству или, по меньшей мере, облагородить его, — с гордостию сказал Кнерц.

— Оставим спор, а то ты зачитаешь нам еще один кодекс или катехизис. Скажи лучше, кого ты видел, когда шел сюда?

— Четверых покойников, кои отнюдь не лежали в своих гробах, как то велено природою и господом, а шастали по темным переулкам, — с неохотою отвечал алхимик. — Здесь я обнаружил еще одного; не удивлюсь, если на улицах их уже десятки и сотни, ибо солнце так и не взошло, а им, как известно, только этого и надо.

— Когда мы ехали сюда, то видели, как горят дома в предместьях, — сказал Патс. — Бог весть, что там происходит. Я страшусь даже подумать об этом: женщины, дети… А ведь это только начало! Странно, что я не вижу армии, гардов…

— Я подозреваю, что этот ваш Бофранк что-то предпринимает, — добавил нюклиет. — И если, как я и думаю, он раздобыл Деревянный Колокол, еще не известно, чем все это кончится. Хотя и мертвецы, и другие напасти назад не завернешь ни при каком исходе…

— Разве, уничтожив Клааке или Фруде, они не остановят проклятия? — ужаснулся Патс.

— Нет — и я надеялся, что ваша благоразумная супруга разъяснила вам это, — сварливо сказал Бальдунг. — Но нам нужно думать о другом… Жаль, что мы опоздали. Застань мы их всех здесь, было бы куда проще.

— Может быть, они еще вернутся? — предположил Патс.

— Постойте! — сказал Кнерц. — Милая хириэль хозяйка сказала, что хире Бофранк навещал своего друга… как бишь его? Жеаль? Не навестить ли и нам его?

— Дайте только мне доесть, ибо никогда не ведаешь, когда еще придется сесть за стол, — буркнул нюклиет, зачавкал пуще прежнего и налил себе вина.

Верно, именно его описал в свое время поэт:

По крайней мере, именно эти строки повторял про себя принципиал-ритор в отставке Базилиус Кнерц, созерцая гадкого старца.

Еще мальчишкою Хаиме Бофранк слышал истории про лесной народец, который, коли вздумает подшутить над человеком, заставит его бессмысленно бродить по кругу. Субкомиссар вспомнил об этом, когда Альгиус, внимательно оглядывая поваленное дерево, сказал в раздумье:

— Кажется мне, мы уж были на сем месте… Верно! Вот и пенек, за коим я справил нужду, а вот и… э-э… бренные доказательства сего. Пожалуй, мы ходим по кругу.