Александр Арсаньев: Рождественский подарок

Мира рассмеялась и обвила руками меня за шею. Этой ночью она осталась спать в моей комнате.

Около полуночи нас разбудил отчаянный стук в закрытую дверь.

– Вот оно, начинается! – встревоженно прошептала Мира, набрасывая поверх кружевной ночной сорочки полупрозрачный пеньюар из тончайшего нежно-голубого флера.

– Да что происходит, черт возьми?! – выругался я, зажигая свечу в шандале. – Кто там? – воскликнул я, спросонья протирая глаза.

– Яков Андреевич! – услышал я из-за двери детский, дрожащий голос. – Это Саша, – отчаянно всхлипнул он. – Я вас очень прошу, впустите меня, пожалуйста!

Мира бросилась к двери, чтобы впустить ребенка. Сердце тревожно забилось у меня в груди предчувствием беды.

Дверь распахнулась, на пороге стоял заплаканный, шмыгающий немного вздернутым носом Саша.

– Что стряслось? – взволнованно осведомился я.

– Господина Кинрю убили, – дрожащим голосом ответил Саша Титов.

– Что?! – у меня волосы на голове встали дыбом от ужаса.

– Кого убили?!

Мира вскрикнула и едва не потеряла сознание. Ее связывала с Кинрю искренняя, крепкая дружба. Иногда они позволяли себе подшучивать друг на другом, но никогда не заходили дальше обычного дурачества. Мира была нежно привязана к немного нелюдимому, замкнутому Кинрю. Еще никому и никогда не удавалось нарушить наш довольно устойчивый триумвират, основанный на взаимовыручке и доверии.

– Золотого дракона! – заплакал мальчик.

– Кто тебе сказал?! – воскликнул я и усадил его в глубокое сафьяновое темно-зеленое кресло, в котором ребенок утонул, словно в бездонном озере.

– Я сам видел, – ответил мальчик, вздрагивая всем телом. На его черных, длинных ресничках застыли прозрачные слезинки, поблескивающие в свете одинокой свечи.

– Где? – воскликнул я.

– У дверей комнаты господина Гродецкого…

– Этого еще не хватало! – выдохнул я, глотая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

– Нет! – закричала Мира и заплакала, спустившись на пол по стеночке. Она сама стала похожа на беззащитного, брошенного ребенка.

– Перестань убиваться! – воскликнул я и поднял индианку на ноги. Потом я достал из шкафчика графин и налил в прозрачную стеклянную рюмку крепкой, хорошей водки.

– Выпей! – велел я Мире.

– Нет, – она затрясла головой с растрепавшимися волосами, упавшими черными крыльями ей на лицо. В этот момент моя индианка и в самом деле стала похожа на цыганскую ведьму.

– Я не могу это пить! – воскликнула она с отвращением и скорчила презрительную гримасу.

– Выпей! – настаивал я. – Тебе станет легче! Представь, что это лекарство!

– Нет, – Мира снова затрясла головой. – Юкио Хацуми мертв! – простонала она.

– Это еще неизвестно, – произнес я с надеждой в голосе. – Мальчик мог ошибиться, тем более в темноте! Выпей ради меня!

Наконец Мира подчинилась и, зажмурившись, выпила содержимое рюмки.

– Как ты оказался у дверей пана Станислава? – обратился я к Саше.

– Я видел, как все вы пошли туда, но не видел, чтобы Кинрю вернулся, – всхлипывая ответил он. – Я думал, что господин Юкио еще расскажет мне про самураев!

– И куда только смотрит Грушенька?! – невесело усмехнулся я.

– Не говорите ей… – попросил Саша, – она такая добрая!

– Хорошо, не буду, – ответил я, – только для этого, ты, мой хороший, должен обязательно успокоиться! Договорились?

– Qui, – всхлипнул мальчик.

– Ну-ну, – я похлопал его по плечу, стремясь сохранять самообладание. – Я уверен, что наш Золотой дракон все еще жив! – проговорил я, стараясь сам поверить в свои слова.

Мне стоило огромного труда самому не разрыдаться, но я был в ответе за Миру и маленького Сашеньку, а потому был обязан держать себя в руках. – Я должен посмотреть, что там случилось, – обратился я к индианке. – А ты пока присмотри за ребенком! – Я считал, что эта обязанность должна была привести ее в чувство.

Как оказалось, я не ошибся. Мира действительно пришла в себя.

– Ждите меня здесь! – велел я обоим и отправился на поиски своего попавшего в беду ангела-хранителя.

Я поднялся по лестнице, пугаясь своего отражения в зеркалах.

Казалось, что усадьба полна была привидениями. Из-за одного угла выглядывала мисс Браун с разбитой головой, из-за другого – Кинрю, застреленный из «кухенрейтора», а мне почему-то представлялось, что пан Гродецкий застрелил моего японца из дуэльного пистолета, из-за колонны усмехался сам князь Николай Николаевич.