Эдуард Хруцкий - Тени кафе «Домино»

– Прощенья просим, Хозяин, к Вам Парфен.

– Не вовремя, но проси.

В комнату вошел человек в поддевке хорошего сукна, сияющих лаковых сапогах.

– Хлеб да соль честной компании.

Он поклонился.

– Присаживайся к нам, Парфен Никитич, – предложил Шарапов.

– Благодарствуйте, я на минутку. Дело. А вот рюмку с такими важными гостями приму.

Николаев сам налил полный стакан, положил на тарелку колбасу и огурцы.

– А ты, Ваше Высокоблагородие, норму мою помнишь.

– А как же, Парфен Никитич, жизнь вместе прожили.

– Это точно, и обид на сердце не держали. А было всякое. Это я для гражданина Тыльнера говорю и товарища репортера. Повод у меня есть выпить. Поэтому приношу свои извинения за молодых, жизни не знающих. Они свою получат. А Вы, господа, на нас сердце не держите. Торгуй спокойно, Михал Михайлович, никто тебя здеся не обидит.

Парфен выпил, даже не поморщился.

Николаев протянул закуску.

– Благодарим конечно, но такой хороший продукт закуска только портит.

– Извините, что помешал.

Парфен поклонился и вышел.

– Он кто? – спросил Леонидов.

– Знатнейший домушник, – пояснил Николаев, – всю Вахрушенку в кулаке держит, без него здесь бутылку пива не откроют.

– Серьезный паренек, – Леонидов достал блокнот, записал.

– Вы, Александр Иванович, и Вы, Георгий Федорович, пришли ко мне по поводу капитана Горомыслова. Так?

– Так, – ответил Тыльнер.

– Ну что я могу сказать. Его охотничья команда рядом с нашим полком стояла на Западном фронте. Я знатным разведчиком был, языков натаскал больше, чем воров на Вахрушенке. Вот меня и приметил Горомыслов. Вызвал к себе, предложил служить в его команде. Отвел на учебное поле. Там макет человека стоял в немецкой каске. А вы знаете, что они были глубже наших. И под срезами каски красный кружочек был. Вот в него надо было покружочку резиновой дубинкой сильно, залитой ртутью попасть. Удар этот не убивал, а оглушал.

– Вот поэтому нет ни одного убитого при ограблении, – сказал Тыльнер, – а Вы попали к Горомыслову?

– Нет. Согласие дал. А ночью полковник Кравчук в поиск послал. Меня, двух солдат и с нами Олега Алексеевич пошел. До немецких окопов добрались спокойно. Там Олег Алексеевич оглушил двоих. Гренадера и лейтенанта. Немцы всполошились, не повезло. Мы лейтенанта потащили, а Олег Алексеевич с двух выстрелов из нагана пулеметный расчет погасил.

– Неужто так стреляем? – удивился Тыльнер.

– Он, товарищ Тыльнер, из нагана все семь пуль в десятку кладет.

– И молчишь, – ахнул Тыльнер.

– А чем хвастаться, – спокойно ответил Леонидов.

– Но у немцев второй пулемет заработал. Меня подбило, – махнул рукой Шарапов, – а тут Его Благородие подполз. Я ему «…брось, ползи», а он в ответ «…москвичи земляков не бросают». И спас меня, за что ему вечная благодарность.

– Я за этот бой третий крест получил. А Олега Алексеевича не знали, чем наградить. Он же человек штатский был. Клюкву на шашку не положено. Думали дать гражданского Станислава третьей степени. А Генерал Брусилов иначе решил. Наградил его солдатским Георгием четвертой степени. Так я к Горомыслову и не попал. Давайте еще по одной.

Что касается ограблений. Так они в Москве в январе семнадцатого появились, – вмешался в разговор Андрианов. Все, как нынче. Удар, человек теряет сознание, у него забирают деньги.

– Мы выясним кто, – азартно включился Тыльнер. – Этим делом Казимир Кунцевич занимался. Его революционные матросы расстреляли на улице, а помогал ему Андрианов. Что скажешь, Орест Петрович?

– А что говорить, Архив Сыскной полиции разгромили. Скажу одно – след в военный госпиталь привел.

– Это важно, – обрадовался Николаев, – очень важно.

– Не зря мы сюда пришли, – сказал Леонидов, – чувствую, будет материал для газеты.

– Как найдем, так будет. Орест Петрович, – Тыльнер подсел к Андрианову, – может, все-таки вернетесь на службу ради жигана этого? А то он два раза в месяц людей глушит.

– Я же не мальчик, Георгий Федорович, отняли конфетку, потом другу дали, он и рад. Да и боюсь я на госслужбу идти.

– Почему, – удивился Тыльнер.

– На виду не хочу быть. Страшноватенькая житуха настала. А помочь могу.

– Как ты из Домкома своего поможешь? – Николаев выпил рюмку, отрезал кусок колбасы.

– Ах и закуска у тебя, Михал Михайлович, знатная, – обратился он к хозяину.

– На том стоим, – гордо ответил Шарапов.

– Так как же ты нам помочь собираешься, Орест Петрович, – наклонился к Андрианову Николаев.