Эдуард Хруцкий - Тени кафе «Домино»

– Мало ли, что когда-то было.

Ответила ему бывшая дама в вытертой бархатной шубке, прижимавшая к животу огромную корзину, плотно закрытую тряпкой.

– «Серебряная», – передразнил сидевший в углу мужик в темной куртке и старой гимназической фуражке.

– Буржуйские воспоминания. Вот вы товарищ... – повернулся он к соседу.

Оглядел его критически.

На скамейке сидел человек лет тридцати, гладко выбритый, в старорежимном пальто в мелкую клеточку и пушистой серой кепке.

– Я готов на медной линии ездить. Только чтобы вагоны всегда ходили, свет горел и окна вставлены были.

– Ишь ты, – зло заметил человек в куртке, – как при старом режиме хотите.

Трамвай внезапно остановился и заскользил назад.

Кондуктор бросился на площадку и начал крутить колесо тормоза.

С грохотом отодвинулась дверь, высунулась голова вагоновожатого.

– Все, приехали, линия обесточена. Так что, господа, граждане, товарищи, придется вам дальше пешком шагать. Кому далеко, идите вдоль путя, как ток дадут, я вас догоню.

– Безобразие!

– Когда ж это кончится!

– Нет в Москве порядка!

Пассажиры начали покидать трамвай.

– А при старом режиме, милейший, – сказал человек в кепке соседу, – такого не было. Значит надо у него заимствовать все хорошее.

– Ты пропаганды оставь. Мы, рабочие, этого не любим.

– Не любишь, шагай пешком.

У дома страхового общества «Россия» человека в кепке остановил милицейский патруль.

Три человека в серых шинелях и синих каскетках.

Двое с драгунскими карабинами. Старший с наганом на поясе.

Рядом болтался придурок в гимназической фуражке.

– Ваши документы, гражданин.

Человек в кепке вынул из кармана крупную коричневую книжку.

– «Рабочая газета»…Леонидов Олег Алексеевич, заведующий московским отделом. Так, в чем дело, товарищ Леонидов?

– Я пытался этому гражданину разъяснить смысл ленинских слов, что, строя новый мир, необходимо брать все лучшее от старого. И если бы такие, как этот бдительный товарищ поняли ленинские мысли, трамвай не остановился бы на полдороги. Я прав?

– Конечно. Можете идти, товарищ Леонидов, мы ваши заметки про всякое головотяпство с удовольствием читаем.

– Спасибо, товарищи.

Олег Леонидов зашагал в сторону бульвара.

Он перешел улицу, свернул на Чистопрудный бульвар.

Осень. Скупая московская осень хозяйничала здесь.

Под ногами шуршали листья, которые уже давно никто не убирал.

Слабый ветерок тянул их по аллеям.

Леонидов остановился.

Закурил.

Ветер сбивал с деревьев остатки листьев и они медленно кружили в воздухе, как немецкие аэропланы «Таубе».

Леонидов поймал один лист.

Растер его на ладони, понюхал.

Господи! Как это давно было, всего шесть лет прошло, а кажется целая вечность.

На Чистопрудном бульваре горели дуговые фонари, играл военный оркестр. Налетел ветер, закружились падающие листья.

Леонидов поймал один, растер, понюхал.

Лист пах горечью увядания.

– Чем пахнет, – засмеялась Елена.

– Увяданием.

– На то и осень.

– Ты права.

На них оборачивались. Замечательная пара. Молодая, но уже знакомая по экрану и сцене артистка Елена Иратова в голубом пальто, отороченным белым мехом и модный журналист в полувоенной форме «Союза городов», бесстрашный военный корреспондент. Так о нем писали в журнале «Нива».

В эту позднюю, но ясную осень, настоящую московскую. Когда дворы и переулки горели пожаром увядающей листвы, на Олега Леонидовича, словно волна наплыла любовь.

А главное, что чувство это было взаимным. Они были молоды, красивы и счастливы. Да и удача развернула над ними свои сияющие крылья.

Это был самый счастливый октябрь в его жизни. Самая счастливая осень.

Как же давно это было. В другой жизни, в другой стране.

Леонидов закурил.

Сумерки спустились на город.

Пора. Нужно сегодня обязательно выиграть. Деньги нужны.

И снова пошел сквозь московскую осень.

Он ушел с бульвара, свернул в Телеграфный переулок, потом в проходной двор.

Типичный московский двор. С голодными котами да дикой грязью помоек.

Прошагал по нему и вошел в Банковский переулок.

Он зашел в подъезд некогда доходного дома, поднялся на второй этаж.

На лестнице, чуть выше появились две тени.

Двое в шинелях подошли к Леонидову.

Один щелкнул зажигалкой.

– А, господин репортер. Просим, просим, сегодня игра крупная. Писатель Арнаутов серьезно играет.

Человек в шинели достал ключ и отпер дверь.