Елена Толстая - Фартовый человек

– Не ори, – сказал Ленька, отодвигая Брониславу и проходя в квартиру.

За ним протиснулись Варшулевич и Белов. Варшулевич сразу же прищурился и начал оглядываться, живо интересуясь подробностями квартиры меховщика, а Белов просто стоял и смотрел на Леньку.

– Покажешь, где у хозяев драгоценности? – спросил Ленька.

– Да откуда ж мне знать, где они что прячут! – глухо вскрикнула Бронислава и сделала резкое движение, точно собиралась бежать.

Белов проскользнул мимо нее и почти мгновенно очутился на кухне, у черного хода. Оттуда сразу же понеслись причитания кухарки, включавшие в себя выражения «ироды» и «креста на вас нет». Затем что-то с грохотом упало, и тотчас из одной комнаты донесся капризный женский голос, растягивающий слова:

– Бронисла-ава! Что там у вас творится? Кто пришел?

Варшулевич отодвинул Брониславу и аккуратно закрыл дверь на задвижку. Затем обратился к ней:

– Не хочешь помогать – не надо, мы ведь и сами найдем все, что нужно.

– Ищите, если такие умные, – сказала Бронислава. Она устремила на Леньку горький взгляд, полный глубочайшего разочарования. Ленька ответил жизнерадостной улыбкой.

– Ты тут пока обыскивай, – кивнул Ленька Варшулевичу, – примени на практике свой богатый опыт. А я свяжу их, да и успокою заодно.

Бронислава было затрепетала, как пойманная рыбка, услышав про «успокою», но Ленька имел в виду исключительно то, что сказал. Он связал ей руки бельевой веревкой и, сняв с полки в прихожей шарф, затянул рот.

– Сядь и молчи, – приказал он. – Тебе никто зла не сделает. Поняла?

Бронислава даже не кивнула. Отвернулась с гордым видом.

Ленька крадучись направился в комнату Эмилии.

Та действительно хворала – лежала в постели и читала книгу. При виде незнакомого мужчины она застыла и очень сильно побледнела. От Леньки пахло улицей – холодным воздухом, табаком, сапогами. Все эти, с позволения сказать, ароматы были для Эмилии оскорбительны. Она презирала в себе и в других половое влечение. В книгах все это выглядело красиво, стерильно и одновременно с тем притягательно, как дорогая вещь на витрине; но в жизни Эмилия не желала иметь с «этим» ничего общего. Грубый, резкий запах, который мог исходить только от мужчины, молодого и агрессивного, казался Эмилии нестерпимым.

– Дайте руки, – сказал Ленька. – Не бойтесь, не обижу.

Она раздула ноздри.

– Я не боюсь, – ответила она.

– А что же с лица такие бледные?

– Вы отвратительны, – сказала Эмилия.

Ленька повторил:

– Руки давай сюда. Говорю же, что не обижу.

И, поскольку она не двигалась и только глядела на него темными, гневными глазами, он сам схватил ее запястья и связал их крест-накрест, потуже затянув узел. Затем отбросил с Эмилии одеяло и так же стянул щиколотки.

– Больно ты шустрая, – объяснил он свои действия. – А мне надо, чтобы ты здесь подольше полежала.

– Я кричать стану, – предупредила Эмилия.

– Хочешь, чтобы я тебе платок в рот засунул? – Ленька вынул из кармана беленький, в масляных пятнах платочек, в который был завернут наган.

Эмилия спросила, уже со слезами:

– Что вам тут нужно?

– Это налет, – поведал Ленька. – Сейчас заберем, за чем пришли, и уйдем. Сможешь дальше спокойно себе хворать и беседовать с преподобным Ваней на возвышенные темы.

Он выдвинул ящик ее туалетного столика, сгреб в карман несколько золотых безделок с камнями, махнул Эмилии рукой и вышел из комнаты.

Варшулевич тем временем уже складывал в корзину собольи шкурки. Мех действительно был очень хорош. Так хорош, что Богачев не стал хранить его на складе при магазине, принес домой.

Из кухни выглянул Белов. Обтер губы.

– Знатные соусы готовит богачевская кухарка. А уж как меня ругала! Я давно приметил: чем крепче женщина выражается, тем пикантнее у нее соусы.

Варшулевич показал на большой комод:

– Открыть бы этот верхний ящик. Что-то неспроста он заперт.

Белов вынул нож и взломал ящик. Там обнаружились деньги и еще несколько шкурок.

Деньги Ленька сразу забрал. Белов рассовал по карманам часы, кольца и браслеты, вытащенные из шкатулки Эмилии. Варшулевич бросил в корзину последнюю шкурку и направился к черному ходу.

Из кухни не слышно было теперь ни звука. Ленька так явственно вдруг представил себе Белова с ножом и все эти разговоры про женщин, которые крепко ругаются… Он пропустил Белова и Варшулевича вперед, а сам нырнул в кухню. Кухарки там не оказалось. Ленька насупился. Времени больше не оставалось. Он повернулся, чтобы уйти, и тут наконец заметил кухарку: связанная полотенцами, та следила за ним скорбным взглядом и отчаянно двигала бровью.